Трагедия честного человека в рассказе Олеся Гончара “Кресафт”

-15 В чем же трагедия Кресафта? Наверное, в том, что не нашел поддержки там, где наиболее надеялся ее найти, – в партии. Как оказалось, не там искал: Кресафта не стало. Но остались люди, ради которых он жил и которые сохранят добрую память о нем.

Пример Кресафта и их сделает лучше, честнее. Рассказ Олеся Гончара хорошо передает духоту общественно-политической атмосферы в начале 60-х годов.

Писатель нередко встречался с бездушным и жестоким отношением партийного начальства к человеку, поэтому и решил рассказать о трагедии председателя колхоза,

который стал жертвой собственной честности и совестливости. Главный герой рассказа Кресафт Кухаренко, как и прежде на фронте, более всего ценил честь и человеческое достоинство. Поступок его совершенно естественен и понятен: он пообещал оплатить людям за трудодень полтора килограмма заработанного ими зерна и сдержал свое слово. Однако за это его обвиняют в срыве плана по хлебозаготовкам.

На партийном бюро, куда вызвали председателя колхоза, случилось то, что должно было произойти: Кухаренко исключили из партии. Могло, конечно, случиться и по-другому, если бы Кресафт отказался от своего слова и покаялся.

Тогда, вероятно, приговор оказался бы не таким суровым. Но не такого характера был герой произведения.

Переживания Кресафта показывают: он мучается не тем, что потерял партийный билет, его больше беспокоит собственная совесть – правильно ли он сделал, что сдержал свое слово? И его совесть однозначно отвечает на этот вопрос: “как же в глаза людям смотреть?” Подавленный вышел Кресафт из чайной. Его угнетала та же духота, которую он почувствовал и в прямом, и в переносном смысле в кабинете первого секретаря райкома партии.

Образ духоты присутствует на протяжении всего повествования. “Стопудовой медью” нависает над героем и колокол.

Поэтому необходимо искать какое-то облегчение для души. Кресафт идет домой. Такой же, как и он, “конь его недокормленный”, “понуро топал и топал: “, колючая акация будто нарочно переплелась, чтобы навредить езде, а на земле “блестят как соломенные гнезда, консервные ржавые жестянки. Однако не жалким в своем горе предстает перед читателем Кресафт, а наоборот – возвышается над несправедливостью и коварством.

И после казни он, если бы все вернулось, поступил так же, не предал бы своим фронтовым Карпатам, самому себе. Поэтому и глаза его “в небе тонули”, а ведь было над ним оно “чистое и большое, как всегда”. Pf3/>