“Тихий Дон” как зеркало Министерства образования

Литературоведение может ответить на самые разные вопросы: как сделано произведение, на какую литературную традицию оно опирается, каковы его художественная и идеологическая структура и другие. Однако существуют вопросы, на которые литературоведение в принципе дать ответ не может, и один из таких вопросов – почему одно произведение считается хорошим, а другое – плохим. Объективные критерии оценки текста в науке отсутствуют, а критики, обычно не стесняющиеся в выставлении оценок направо и налево, на научность и объективность претендовать

не могут.

Из этого вытекает, между прочим, и то, что несмотря на все заверения высокопоставленных чиновников Министерства образования именно их собственный личный вкус и личные предпочтения играют ведущую роль в качестве критериев отбора обязательных и факультативных текстов для школьной программы по литературе. Поэтому совершенно справедливой кажется одна из недавних статей в “Известиях”, где прямо и недвусмысленно прослеживалась связь между идеологической позицией министерства, которым руководит (цитата) “человек с коммунистическими убеждениями” и формированием литературного образовательного

стандарта, в частности, – вопиющий пример – превращением “Тихого Дона” (далее – ТД) в главное произведение 11-го класса.

Массовый протест литературоведов, методистов, учителей против такого подхода был предсказуем. Однако, по-моему, чрезвычайно важно в этих массовых протестах стараться поменьше использовать аргументы эмоционального плана, которые по сути представляют собой разновидность “вкусового” подхода к материалу. А к сожалению, именно на таких эмоциональных доводах и строится статья Е. С. Абелюк (“Литература”. 2003. № 34).

Понятно, что цитируемые отрывки описывают не самые приятные события. Но говорить: “Я не хочу это читать со школьниками”, “я не понимаю, как с этим идти в класс”, – значит обречь себя на логичный ответ: 16-17-летние школьники – это взрослые люди, говорить с ними можно и нужно обо всем. Что касается их жизненного опыта, то он – свидетельствую – во много раз богаче, чем у их сверстников еще лет 15-20 назад.

А гражданская война представляла собой, действительно, апогей самых фантастических зверств, диких пыток, изнасилований – и сцены, подобные приведенным, есть почти в любом произведении об этой эпохе. “Конармию” И. Бабеля всегда обвиняли в натурализме, что же и ее спрячем от школьников? А жуткая сцена в газовой камере в романе В. Гроссмана “Жизнь и судьба”? А обилие натуралистических (в том числе и неприкрыто сексуальных) подробностей в прозе А. Платонова? Абелюк еще не упоминает матерную песню, которую в ТД поют казаки – так сравните ее с народными нецензурными куплетами о бабе Сентетюрихе в “Докторе Живаго” – в архиве Пастернака недаром сохранилось множество тетрадей с уральским фольклором…

Боюсь, что при таком подходе школьная программа по литературе “усохнет” до Бианки с Пришвиным…

На самом деле, ТД действительно невозможно преподавать в школе, но причины тому несколько другие. Их надо называть прямо.

Во-первых, до сих пор не поставлена (и неизвестно, будет ли когда-нибудь поставлена) точка в вопросе об авторстве романа. И напрасно Е. С. Абелюк сравнивает ситуацию с шекспировским вопросом. При жизни Шекспира споров об авторстве не было, сегодняшние споры – проблема нашей эпохи. А вот слух о плагиате сопровождал Шолохова всю жизнь и даже был объектом расследований.

Более того, если не предполагать, что Абелюк стоит на позициях постструктурализма, прокламирующего “смерть автора” (а преподавать в школе с этих позиций нереально), то надо признать, что изменение структуры авторской инстанции влечет за собой изменение произведения (но не текста). Согласимся: ведь совершенно по-разному читается “Слово о полку Игореве” в зависимости от того, знаем ли мы, что его автор жил в XII веке или же в XVIII. Что касается ТД, то нужно же как-то объяснять стилистическую и идеологическую неоднородность текста… В принципе, существует большая литература, посвященная проблемам авторства, это прекрасный материал для студентов по проблемам текстологии и атрибуции текста.

Однако школьник вряд ли сможет самостоятельно изучить все эти работы, да и навыками текстологического анализа он не владеет. Значит, ему придется принимать (или не принимать) на веру то, что ему скажет учитель. А вот на чем будет основываться мнение учителя – большой вопрос.

Во-вторых, это проблема личности Шолохова. В школе принято изучать так или иначе биографию автора. Будет ли в школе изучаться выступление Шолохова на XXIII съезде КПСС, где он клеймил Синявского и Даниэля, и открытое письмо ему Лидии Чуковской, в котором она написала: “За все многовековое существование русской культуры я не могу вспомнить другого писателя, который, подобно Вам, публично выразил бы свое сожаление не о том, что вынесенный судьями приговор слишком суров, а о том, что он слишком мягок”? Будет ли изучаться секретное постановление ЦК о направлении писателя Шолохова на лечение от хронического алкоголизма, а также причина его запоев – полное творческое бесплодие как расплата за злобность и сервилизм?

Если нет, то всегда найдется умный ученик, который об этом прочитает и напомнит. А если да – то проблема авторства ТД только обострится.

И наконец, уже упомянутая неоднородность романа. Трудности перед школьником встанут не в связи с большим объемом (“Война и мир” не меньше), а в связи с тем, что наряду с десятками блестящих, захватывающих страниц, в романе присутствуют десятки страниц “жвачки”, которую читать неинтересно и просто невозможно. И не будут школьники его читать!