Теория “трех штилей” и реформа русского языка М. В. Ломоносова

Выдающийся русский ученый, просветитель, поэт Михаил Васильевич Ломоносов оставил глубокий след во многих областях науки, в том числе и в языкознании. Он является одним из основоположников науки о русском языке. Им написана первая грамматика русского языка с систематически изложенными нормами литературного языка, созданы работы по сравнительно-историческому изучению родственных языков, собраны обширные материалы по русской диалектологии и для словаря русского языка.

Ему принадлежат исследования по стилистике русского языка и по этике

русской художественной литературы, ораторскому искусству, теории прозы и стихосложения, сочинения по общим вопросам развития языка. Среди основных филологических трудов М. В. Ломоносова особую роль в развитии пауки о языке сыграли “Риторика” , “Рассуждение о пользе книг церковных в российском языке” и “Российская грамматика” . Они подготовили теоретическое обоснование реформы русского языка, осуществленной в середине XVIII века Ломоносовым. Эта реформа была продиктована как задачами введения в русскую литературу теории и практики классицизма, так и состоянием русского литературного языка, характерного для той эпохи.

Рассмотрим основные положения реформы Ломоносова.

В России первой половины XVIII века, проходившей интенсивный путь европеизации всех сторон общественно-культурной жизни, начатой в период Петровских реформ, была характерна ситуация своеобразного двуязычия. Это было обусловлено тем, что су шествовало две разновидности письменного языка, одна из которых была связана с традициями древнерусской книжности, представленной богослужебной литературой на церковнославянском языке Вторая определялась языком деловой письменности, гораздо более близким к разговорному, но отличавшимся от него канцелярским характером. Это был язык официальных деловых бумаг, переписки и документов.

Но потребности художественной литературы не могли быть удовлетворены ни той, ни другой разновидностью языка русской письменности.

По мере освоения русской литературой европейского классицизма, пришедшего в Россию в 30-е годы XVIII века, перед ней встала характерная для этого направления задача упорядочения языковых средств и выработки стройного и ясного языка произведений. Теоретик французского классицизма Н. Буало отмечал: “Так выбирайте же заботливо язык: / Не может говорить, как юноша, старик”. Не случайно как во Франции, так и в России становление классицизма начиналось с реформы языка, который должен был соответствовать строго нормативной эстетике классицизма с его четким целением на стили и жанры. Во Франции систематизация правил и норм литературного языка была проведена Ф. Малербом, а в России эту задачу осуществил Ломоносов, создавший на основе обоснованной им реформы русского языка теорию “трех штилей”.

Свою теорию ученый излагает в работе “Рассуждение о пользе книг церковных в российском языке”.

Ломоносов исходит из положения о том, что, несмотря на различие слов славянского происхождения и исконно русских, в современном ему языке отмечается очевидная близость этих двух языковых пластов, обусловленная длительной историей их совместного функционирования. Церковнославянский язык, по мысли Ломоносова, – преемник античной и христианско-византийской речевой культуры и передатчик ее русскому литературному языку. Наряду с этим старославянский язык, много ценного передавший русскому и органически влившийся в него, явился тем скрепляющим основанием, которое противостояло диалектной дробности русского языка.

Многовековое русское двуязычие привело к очень глубокой и органичной ассимиляции большого количества славянизмов живым русским языком. Так например, славянизмы “враг”, “храбрый” вместо русизмов “ворог”, “хоробрый”; “нужда” вместо “нужа”, “надежда” вместо “надежа” и др. Очень частой была и такая ситуация, когда славянизм не вытеснял русизма, но оставался в русском языке со своим самостоятельным значением: “страна” -“сторона”, “невежда” -“невежа”, “горящий” -“горячий” “истина” -“правда”, “изгнать” -“выгнать” и т. д. Учитывая такие языковые факты, Ломоносов положил в основу своей реформы эту особую, сформировавшуюся в течение веков “славенороссийскую” языковую общность.

В своей языковой реформе Ломоносов, учитывая такой характер современного ему русского языка и сообразуясь с требованиями нормативной эстетики классицизма, обосновывает положение о том, что лексика литературного русского языка должна состоять из трех “родов речений”, обладающих стилистическими качествами употребительности, понятности и “пристойности”, т. е. соответствия требованиям “вкуса” у классицистов. Современные исследователи, проанализировав выделенные Ломоносовым языковые группы, пришли к выводу, что речь идет фактически о пяти группах лексики. Но, ориентируясь на нормы классицизма, Ломоносов стремится соотнести выделенные им группы лексики стремя основными литературными стилями и жанрами классицизма: высоким средним и низким.

Таким образом, членение “речений” у Ломоносова основывается, с одной стороны, на соотношении церковнославянских и исконно русских элементов языка, а с другой – соответствует требованиям классицизма.

Рассмотрим, какие языковые группы были выделены Ломоносовым.

К первой группе были отнесены слова, “которые у древних славян и ныне у россиян употребительны, например: бог, слава, рука, ныне, почитаю”. Это именно те слова, которые, как отмечалось выше, стали явлением “славянороссийской” общности. Ко второй группе Ломоносов отнес слова, “кои хотя обще употребляются мало, а особливо в разговорах, однако всем грамотным людям вразумительны, например: отверзаю, господень, насажденный, взываю”.

Это тот слой лексики славянского происхождения, который сохранится лишь в письменной церковной традиции, но ушел из разговорной речи. При этом Ломоносов отделил эту группу от архаизмов, которые были совершенно непонятны уже его современникам. В третью группу вошли исконно русские слова, “которых нет в остатках славянского языка, то есть в церковных книгах, например: говорю, ручей, которой, пока, лишь”. Но и здесь Ломоносов провел целенаправленный отбор: он исключил “презренные слова, которых ни в каком штиле употребить не пристойно”.

Здесь имеются в виду грубые просторечия и вульгаризмы, типа: раскорячиться, пупырь.

Как видим, действительно, современные исследователи имеют основания говорить о еще двух группах, хотя и не выделенных Ломоносовым, но отмеченных им. Тогда к четвертой группе должны быть отнесены “неупотребительные и весьма обветшалые” слова: обаваю – заклинаю, заговариваю, исцеляю; рясны – женское украшение, ожерелье из золота и драгоценных камней; овогда – иногда; свене – кроме, вне, исключая и подобные им. Отметим, что у Ломоносова нет перевода этих слов, приведенных для примера в составе второй группы.

К пятой группе могли быть отнесены слова “подлые, презренные”, т. е. просторечия, о которых говорилось в связи с третьей группой Причина отсутствия у Ломоносова специальных групп для этих слов понятна: он ориентировался на задачу создания классицистской теории “трех штилей”, но для истории дальнейшей кодификации русского языка и развития языкознания указанное уточнение представляется весьма существенным.

Итак, выделив языковые группы, Ломоносов смог предложить на их основе свою теорию “трех штилей”, то есть соответствие групп лексики высокому, среднему и низкому стилю с указанием их жанровой принадлежности.

Высокий стиль, по Ломоносову, предполагает использование слов первой и второй группы: основу его составляют “славенороссийская” лексика, по допускается и включение церковнославянизмов, не утративших своей семантической актуальности. Это стиль героической поэмы оды, ораторской речи. Средний стиль формируется также на основе “славенороссийской” лексики, к которой могут быть подключены и слова из первой и третьей группы, с указанием на ограничение использования “речений славенских, в высоком штиле употребительных, однако с великою осторожностью, чтобы слог не казался надутым” и “низких слов; однако остерегаться, чтобы не опуститься в подлость”.

Средний стиль рекомендован для всех прозаических театральных пьес, стихотворных посланий, сатир, эклог и элегий, а также научной и художественной прозы. Низкий стиль основан на исконно русской лексике, из пего вообще исключаются церковнославянизмы, но допустимо употребление слов, общих для церковнославянского и русского языков. Интересно указание Ломоносова на то, что здесь допускается использование “простонародных низких слов”.

Это стиль эпиграммы, песни, комедии, эпистолярной и повествовательной бытовой прозы.

Таким образом, очевидно, что реформа литературного языка, проведенная Ломоносовым, ориентирована на средний стиль. В центре ее оказываются слова, общие для русского и церковнославянского языков. Для них нет четкой закрепленности за высоким или низким стилем, а потому они, практически, могут входить во все три выделенные Ломоносовым стилистические группы.

При этом исконно русским словам открывается доступ в средний и низкий стили, а устаревшие церковнославянизмы вовсе исключаются из литературного использования. По мнению Ломоносова, источниками славянизмов должны быть только Библия и богослужебные книги, которые располагают значительным запасом слов для выражения абстрактных понятий. В то же время просторечные слова рекомендуются к употреблению в литературных произведениях, написанных в рамках низкого и среднего стилей. Вульгаризмы и “подлые” слова, по мысли Ломоносова, можно употреблять “только в подлых комедиях”.

Тем не менее, такое допущение – свидетельство демократизма и широты взгляда ученого-просветителя, вышедшего отнюдь не из аристократической среды. Его реформа направлена на объединение всех живых сил русского языка на основе нормализующего отбора.

В своей художественной практике Ломоносов четко следовал теории “трех штилей”. Он писал практически во всех стилях: это эпиграммы, послания, надписи, трагедии, переводил Анакреона, создал образцы научно-философской лирики. Но, вне сомнения, наибольшее значение в его литературном творчестве имел высокий стиль, характерный для оды. В целом же развитие русского литературного языка XVIII века, отраженное прежде всего в художественном творчестве русских классицистов, шло в русле теории Ломоносова и проведенной им реформы.

Однако писательская практика оказалась значительно сложнее, богаче границ ломоносовской стилистики. По мнению известного ученого-филолога В. В. Виноградова, “далеко не все различия и соотношения между стилями русского литературного языка XVIII в. были отмечены и систематизированы М. В. Ломоносовым”. Современные исследователи пытаются решить вопрос, какой из стилей сыграл ведущую роль в развитии русского литературного языка. Они обычно подчеркивают главенствующее влияние среднего стиля.

Но, как справедливо указывается в одной из работ, только условно можно говорить о том, что один какой-либо стиль “послужил основой” или “лег в основу” дальнейшего развития литературного языка. Для нас важнее подчеркнуть то, что именно Ломоносову принадлежит заслуга положить начало этому сложному, противоречивому процессу, который был продолжен в русском литературе Карамзиным, Жуковским, а затем получил блестящее воплощение в творчестве Пушкина, язык которого и сейчас признан эталонным. Но развитие языка не может остановиться, а потому метод изучения и систематизации языка, предложенный еще в XVIII веке Ломоносовым, и сейчас остается актуальным.