ТЕМА ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ В ЛИТЕРАТУРЕ 60-х-80-х годов

Еще в 1945 г. А. Н. Толстой высказал предположение, кото­рому суждено было сбыться. Он говорил о том, что Великая Отечественная война надолго останется отправной точкой всех искусств – от эпоса и трагедии до лирических стансов. Время от времени критика начинала писать об “усталости” военной темы, но вновь появлялись произведения, опровергавшие эту точку зрения. Причем авторами их становились не только участ­ники войны, но и люди, которые в те годы были детьми (Ч.

Айтматов, В. Распутин, Е. Евтушенко) или родились уже в мирное время (А. Дударев,

С. Алексиевич). Мысль о неразрыв­ной связи послевоенных поколений с историей своей страны точно выразил поэт Н. Дмитриев:

В пятидесятых рождены,

Войны не знаем мы, и все же В какой-то мере все мы тоже Вернувшиеся с той войны.

Литература о войне имеет антивоенную направленность. Правдиво показывая войну во всей ее сложности, в тяжелей­ших испытаниях, “крови, страданиях и смерти”, писатели вы­ражают общее убеждение в том, что это не должно повторить­ся никогда.

Литература о Великой Отечественной войне имеет уже свою историю. Ее возникновение приходится непосредственно на во­енные годы,

когда преобладали публицистические и лирические жанры. Вспомните, какие произведения, созданные в годы вой­ны, вам известны?

Какие стихотворения вы можете прочитать наизусть? Расскажите об известных вам пьесах, поэмах и про­заических произведениях военных лет. Сделайте вывод о прин­ципах раскрытия военной темы в литературе той поры.

Послевоенный период, наряду с другими произведениями, открывало стихотворение М. Исаковского “Враги сожгли род­ную хату”. Поэт говорил от имени солдат-победителей, через личные переживания человека, потерявшего семью, раскрывал народную трагедию. Бесконечно печальной тризной воина на могиле жены назвал это стихотворение-балладу А. Твардовский. Народное мироощущение, традиции фольклора питали поэзию Исаковского.

Сейчас нам трудно поверить в это, но стихотво­рение не было принято критикой тех лет. Прошло почти десять лет, и к теме судьбы человека обратился в своем рассказе М. Шолохов. Эту тему развили В. Кондратьев в рассказе “Саш­ка”, А. Дударев в пьесе “Рядовые” и другие писатели.

Настоящие, правдивые, высокохудожественные произведе­ния о войне существовали на всем протяжении развития воен­ной темы. Об этом говорят, например, повесть К. Воробьева “Это мы, господи!” (1943), послевоенные произведения – “В окопах Сталинграда” В. Некрасова, “Двое в степи” Э. Казакеви­ча. Однако в первое послевоенное десятилетие утверждение принципа правды происходило в острой борьбе с теорией бес­конфликтности, с помпезно-монументальным стилем.

В эти годы литература не сказала, да и не могла сказать всей правды о войне и человеке на войне, не раскрыла многие трагические стороны событий.

В литературной полемике с названными недостатками во второй половине 50-х-начале 60-х годов ярко заявила о себе так называемая “вторая волна” военной прозы. Она связана с приходом в литературу “поколения лейтенантов”, людей, кото­рые в годы войны были солдатами или младшими офицерами и для которых важнейшим рубежом в духовном развитии стала правда о культе личности. На основе увиденного и пережитого они смогли сказать свое слово о войне.

Поколение “второй вол­ны” представлено именами В. Астафьева, А. Адамовича, Г. Бак­ланова, Ю. Бондарева, В. Богомолова, В. Быкова, К. Воробьева, В. Кондратьева, Е. Носова.

Эти писатели сознательно стремились преодолеть картин­ное представление о войне (как говорит один из героев Г. Бак­ланова, “не всем на войне достается флаги водружать. Больше воюют безвестно”). В полемике с некоторыми из своих предше­ственников писатели “второй волны” противопоставляли па­норамному, многоступенчатому изображению войны пове­ствование о жизни переднего края, о переживаниях одного солдата, о событиях одного дня, о бое одной батареи, взвода, в крайнем случае – полка. Излюбленным жанром стали рас­сказы или повести с характерными названиями: “Батальоны просят огня”, “Последние залпы” (Ю.

Бондарев), “Пядь зем­ли”, “Мертвые сраму не имут” (Г. Бакланов), “Убиты под Мос­квой” (К. Воробьев), “Иван” (В. Богомолов).

Писателями был найден новый поворот темы, новый ракурс видения и изоб­ражения. Они раскрыли “анатомию” войны, показали ее в мельчайших, достоверных подробностях, повседневных конф­ликтах, максимально приблизили читателя к фронтовому быту. Сконцентрировав действие на “пятачке”, писатели получили возможность показать крупным планом конкретного участни­ка войны, понять его мысли и чувства.

Так произошло откры­тие суровой и героической правды, обогатившее наше знание о войне, ее закономерностях и противоречиях.

Названные произведения несли в себе народнуюпамять о войне, способствовали ее изображению изнутри,глазами ря­дового участника, от надежности которого и зависел общий спех. Как справедливо писал исследователь Г. Ломидзе, “не размер пространства и протяженность времени определяют значимость правды. Все зависит от глубины и прозорливости проникновения в ее сердцевину…

Один художник в малом, с первого взгляда несущественном увидит важное, исторически непроходящее; другой же, изображая, казалось бы, широкую панораму событий, множество человеческих судеб, не уловит биения сердца времени”.

Несколько лет бушевала дискуссия о соотношении “окоп­ной” и “масштабной” правды, о том, возможно ли показать все значение войны через описание ограниченного участка боя и рядового солдата. Надо сказать, что со временем крайности ли­тературной полемики тех лет сгладились, и в произведениях многих из названных писателей “окоп” стал отправной точкой их дальнейших раздумий о человеке на войне, о войне и мире. Так, например, уже в романе Ю. Бондарева “Горячий снег”най­дено сочетание описания боя одной батареи с картиной Ста­линградского сражения и исследованием быстрого мужания че­ловека на войне.

В романе “Берег”нравственный максимализм лейтенанта Княжко, человечность его друга Никитина стано­вится тем высоким духовным ориентиром, которым поверяется день сегодняшний. Это позволило увидеть сложность противоре­чий, разводящих людей по разным идеологическим и нрав­ственно-философским “берегам”, заострить мысль о неесте­ственности и опасности такого раскола мира.