Театр в изображении Островского

Театр в изображении Островского живет по законам того мира, который знаком читателю и зрителю по другим его пьесам. То, как складываются судьбы артистов, определено нравами, отношениями, обстоятельствами “общей” жизни. Умение Островского воссоздавать точную, живую картину времени в полной мере проявляется и в пьесах об актерах.

Это Москва эпохи царя Алексея Михайловича (“Комик XVII столетия”), провинциальный город, современный Островскому (“Таланты и поклонники”, “Без вины виноватые”), дворянское поместье (“Лес”).

Общая

атмосфера невежества, глупости, наглого самоуправства одних и беззащитности других распространяется в пьесах Островского и на жизнь театра и судьбу актера. Репертуар, заработок, вообще жизнь артиста зависят от новоявленных русских “Медичисов”. “…Теперь торжество буржуазии, теперь искусство на вес золота ценится, в полном смысле слова наступает золотой век. Но не взыщи, подчас и ваксой напоят, и в бочке с горы, для собственного удовольствия, прокатят – на какого Медичиса нападешь”,- говорит в “Бесприданнице” Паратов Робинзону.

Таков пркровитель искусства в губернском городе

Бряхимове – князь Дулебов из пьесы “Таланты и поклонники”: “Это человек в высшей степени почтенный… человек с большим вкусом, умеющий хорошо пожить, человек, любящий искусство и тонко его понимающий, покровитель всех художников, артистов, а преимущественно артисток”. Именно этот меценат организует травлю молодой талантливой актрисы Саши Негиной, которую “пожелал осчастливить своей благосклонностью, а она на это обиделась”. “Да какая тут обида? В чем обида?

Дело самое обыкновенное. Вы не знаете ни жизни, ни порядочного общества… – учит Дулебов Не-гину. – Честности одной мало: надо быть поумнее и поосторожнее, чтобы потом не плакать”. И Негиной вскоре приходится плакать: по воле Дулебова проваливают ее бенефис, не возобновляют контракт, выгоняют из театра.

Антрепренер знает, как талантлива Негина, но не может спорить со столь влиятельным в городе лицом.

В жизни российского театра, который Островский так хорошо знал, актер был лицом подневольным, находившимся в многократной зависимости. “Тогда было время любимцев, и вся начальническая распорядительность инспектора репертуара заключалась в инструкции главному режиссеру всемерно озабочиваться при составлении репертуара, чтобы любимцы, получающие большую поспектакльную оплату, играли каждый день и по возможности на двух театрах”, – писал Островский в “Записке по поводу проекта правил о премиях императорских театров за драматические произведения” (1883).
Даже очень известные актеры, сталкиваясь с интригой, оказывались жертвами начальственного произвола. Островскому пришлось хлопотать по поводу юбилея И. В. Самарина. Он пишет чиновнику А. М. Пчельникову, который, по словам современников Островского, “держал себя с артистами, как помещик с дворовыми”: “…В бенефисах и юбилейно-бенефисных спектаклях все места в театре принадлежат бенефицианту… теперь же… в выдаче всех записных мест ему отказывают.

Как же это могло случиться, когда до продажи билетов в кассе, кроме бенефицианта или распорядителей, распоряжаться ими никто не имел права?” (10 декабря 1884г.).

Знаменитая Пелагея Антиповна Стрепетова, замечательная исполнительница роли Катерины в “Грозе”, о которой Островский писал, что, “как природный талант, это явление редкое, феноменальное”, в 80-е годы из-за преследований бюрократов-чиновников вынуждена была уйти из театра.

В изображении Островского актеры могли оказаться почти нищими, как Несчастливцев и Счастливцев в “Лесе”; униженными, теряющими облик человеческий из-за пьянства, как Робинзон в “Бесприданнице”, как Шмага в “Без вины виноватых”, как Ераст Громилов в “Талантах и поклонниках”. “Мы артисты, наше место в буфете”, – с вызовом и злой иронией говорит Шмага.

Боится стать артистом талантливый комик Яков Кочетов – герой пьесы “Комик XVII столетия”. Не только его отец, но и он сам уверен, что это занятие предосудительное, что скоморошество – грех, хуже которого ничего быть не может. Таковы домостроевские представления людей в Москве XVII в. Но и в конце XIX в. Несчастливцев стыдится своей актерской профессии. “…Я не хочу, братец, чтоб она знала, что я актер, да еще провинциальный”, – говорит он Счастливцеву и, явившись к Гурмыжской, выдает себя за офицера в отставке.

Презрение к артистам, бесцеремонное обращение с ними, как показывает Островский, вполне естественно в мире предрассудков, темноты, хамского невежества. В такой атмосфере нелегко сохранить чувство человеческого достоинства. Счастливцев, ставший Робинзоном в “Бесприданнице”, готов к унижениям, превратился в шута, которого, как предмет для развлечения, как “вещь”, передают, не спрашивая его, от одного хозяина к другому. “Могу его вам дня на два, на три предоставить”, – говорит Вожеватову Паратов.

Во внутренней жизни театра, как ее показывает Островский, много пошлости, зависти, подсиживания. Вокруг Кручининой (“Без вины виноватые”) затевается безобразная интрига, ее плетет актриса Коринкина с помощью “первого любовника” Миловзорова, направляемый ими молодой актер Незнамов публично оскорбляет Кручйнину; Интриганство, зависть, разврат – все это исходит обычно от бездарностей.
Островский не раз сталкивался с невежеством и бездарностью актеров, с театральной халтурой, болезненно реагировал на все это. В “Записке по поводу проекта…” он писал об актрисе Струйской: “Она не умела читать со смыслом, знаки препинания не имели для нее никакой обязательной силы. Что актриса, играющая на императорском театре первые роли, не умеет Читать со смыслом, – этому, конечно, не всякий поверит, и я сам бы никогда не поверил, если б не убедился в том собственным опытом… Что бы она ни играла, водевиль или драму, ликует ли она, умирает ли на сцене, – все у нее выходило одинаково…

Она была какая-то неживая, ничего не знала, ничего не видала в жизни и потому не могла ни понять, ни изобразить никакого типа, никакого характера и играла постоянно себя. А сама она была личность далеко не интересная: холодная, ограниченная, необразованная, она не могла внести на сцену ума и чувства”.

Невежество, дилетантизм, безвкусица, особенно в провинциальном театре, – какой уж там храм искусства – изображает Островский в “Без вины виноватых”. Актер Миловзоров мелок и бездарен, он халтурит, перевирает текст, считая, что публика, которую он презирает, иного и не заслуживает. “Да вот ты каждый день любовников играешь, каждый день в любви объясняешься; много ль у тебя ее, души-то?” – спрашивает Шмага. “Я нахожу, что для здешней публики достаточно, мамочка”, – самодовольно отвечает Миловзоров.


1 Star2 Stars3 Stars4 Stars5 Stars (1 votes, average: 5.00 out of 5)
Loading...

Театр в изображении Островского