Сюжет романа Эмиля Золя “Тереза Ракен”

В экспозиции “Терезы Ракен” разлита безысходная, непереносимо горькая тоска. “Когда Тереза в первый раз вошла в лавку, где ей отныне предстояло проводить дни, ей показалось будто она спускается в сырую могилу. Тошнотворное ощущение подступало ей к горлу, тело содрогалось от ужаса”. Живя рядом с ничтожным Камиллом и его слащавой ограниченной матерью, “Тереза, неподвижная, спокойная, как и остальные, со стороны наблюдала за этими мещанскими радостями, за этим безоблачным благополучием.

А в душе у нее звучал дикий хохот…”.

Так мотивируется “право” героини на прелюбодеяние. Но среда и загнанный внутрь темперамент Терезы превращают обывательский адюльтер в чудовищную драму, которая показалась Сент-Беву более разительной, чем история Эгисфа и Клитемнестры.

Знаменитый критик упрекал Золя в том, что тот изобразил “бешеные страсти”, которые, “раз вырвавшись на волю, уже не знают удержу”. Молодой романист стремился использовать эту эмоциональную гипертрофию не только для доказательства своего “научного тезиса”, но и в целях сюжетостроения. Весь роман состоит из цепи нервных, судорожных рывков во внутреннем

состоянии героев, выходящем на поверхность фабулы.

Гнет окружающего бросил Терезу в грубые объятия Лорана. Ничтожность кружка Ракенов обусловила циническую безнаказанность ее поступков. Поглотившая молодую женщину физическая страсть толкает ее к участию в убийстве мужа. “Такая жизнь, с чередованием встрясок и успокоений” длилась несколько месяцев. Затем наступил пароксизм бредовых страстей, буквально сотрясающий сюжетный каркас романа.

Один за другим следуют: эпизод потопления Камилла, внезапный приступ взаимного отчуждения, физического отвращения у Терезы и Лорана, кошмарная брачная ночь убийц. А затем безумные метания Терезы и Лорана в поисках спасения от самих себя. Лоран ищет забвения в отупляющей праздности.

Тереза переходит от безудержной истерии к целительному самобичеванию, затем снова к диким ссорам, к разврату и жажде самоубийства. Но самые страшные эффекты порождает двойной узел в сюжете романа: на жизнь и на смерть Лоран связан с Терезой “чувством ужаса и пролитой кровью”. Действие превращается в чудовищный дуэт пораженной болезнью тела и духа пары.

В фабуле романа много надуманного, ее “логика” часто условна. Отдельные ее звенья повисают на подпорках из псевдонаучных экскурсов.

Автор в погоне за эмоциональными раздражителями использовал такие крайние меры, как анализ невысказанной душевной драмы парализованной матери Камилла.

И все-таки роман волнует. Об этом говорит письмо Виктора Гюго к Золя по поводу “Терезы Ракен”: “Дорогой и красноречивый собрат! У Вас точный рисунок, смелые краски, рельефность, правдивость и жизненность – продолжайте Вашу серьезную работу”. “Книгой достойной внимания” называл “Терезу Ракен” Флобер.

Позже Иван Франко, знакомя украинских читателей с этим романом, напишет: “…повесть производит громадное, страшное впечатление. Французская критика не привыкла к такому беспощадному анализу темных глубин человеческой души” .

“Тереза Ракен” и “Мадлена Фера” вызвали обвинения писателя в аморальности. Его называли “жалким маньяком”, “которому доставляют удовольствие порнографические сцены”. В “Терезе Ракен” старательно подчеркнуты автором чисто животные стимулы чувства, соединяющего любовников, откровенно изображены “сцены жгучей страсти, скотской грубости”.

Отношения Мадлены с Жаком, психологически более сложная история ее любви к Гийому уснащены во втором романе не менее оголенными физиологическими деталями. Однако молодой автор с возмущением отмежевывается от бульварной эротической литературы, ссылаясь на “научные” задачи своей работы.

“Пока я писал “Терезу Ракен”,- заявляет он в предисловии к роману (1868),- я забыл весь свет, я с головой погрузился в точное тщательнейшее изображение жизни, всецело отдавшись исследованию человеческого механизма, и уверяю вас, что перипетии жестокой любви Терезы и Лорана не представляли для меня ничего безнравственного, ничего такого, что может поощрить низменные страсти… Каждую сцену, даже самую острую я писал, руководствуясь лишь научным интересом”.

Любопытно, что Тэн тоже считал “Терезу Ракен” “произведением “глубоко нравственным”.

Действительно, вряд ли Золя был теперь менее морален, чем в период глубокого увлечения нравственными теориями Мишле, у которого он мог получить и первые уроки физиологической откровенности. Вернее, вопрос о моральности здесь вообще снимается. В “эротических” сценах чувствуется теоретический холод, то же, что и в портрете, стремление дать их “аналитическое” истолкование, подвести под общую научно-физиологическую проблему.

Они, наконец, необходимы автору для разрешения последней.


1 Star2 Stars3 Stars4 Stars5 Stars (1 votes, average: 5.00 out of 5)
Loading...

Сюжет романа Эмиля Золя “Тереза Ракен”