Сюжет пьесы Кальдерона “Жизнь это сон”

Если выводить происхождение термина “бароко” от слова “жемчужина”, то пьеса “Жизнь – это сон” есть разве что самой ценной жемчужиной как по месту в творческом наследии П. Кальдерона, так и в роли иллюстрации основоположных принципов и поэтики барокко. От времени ее создания прошли сотни лет, а знаменитый монолог Сехисмундо (“Ох, горе здесь мне…”) до этого времени изучается в испанских школах. Пьеса и ныне относится в наилучших театрах страны, в частности на мадридской сцене, а самые талантливые испанские актеры считают

за честь играть роль Сехисмундо.

Иногда исследователи ставили литературные произведения Кальдерона над шекспировскими (как это делали романтики). В чем же причины чрезвычайного успеха, который выпал на судьбу творческого задела Кальдерона, в частности драмы “Жизнь – это сон”? Наверное, исчерпывающий ответ на этот вопрос дать невозможно, но сам процесс ее поиска поможет ярче осветить художественные особенности произведения.

Сюжет пьесы напряжен и остро-динамичный, со многими неожиданными поворотами, что присущи литературе барокко. Действие происходит в весьма условной Полонии (Польском

королевстве), некоторые персонажи (Росаура, Астольфо, Кларин). Пути философских проблем: которым есть место человека в мире? Чем он отличается от зверя и что делает человека человеком?

Влияет ли человек на свою судьбу и как может это делать? Вместе с тем это произведение аллегорическое, ведь жизнь Сехисмундо можно рассматривать как аллегорию (иносказание, параллель) жизнь человечества – поиски своего места в мире, старание разобраться в мотивах своих и чужих поступков. Да и самая типичная для барокко формула “жизнь – это сон” может рассматриваться и как метафора, и как аллегория (лиса – это хитрость, а жизнь – это сон).

Строение драмы прямое и хорошо продуманное: она состоит из трех хорнад. Как пишет замечательный знаток испанского языка М. Литвинец, “хорнада – древнее испанское слово, которое означает “путь, пройденный человеком за день”. В самом деле, в драме “Жизнь – это сон” есть три хорнады и действие в ней происходит по три дня.

Поскольку драма есть “служанкой двух господ” – литературы и театра (т. е. она рассчитана как на чтение, так и на инсценировку), то с этой точки зрения деление именно на три хорнады идеально подходит для воплощения сюжета произведения (в частности – изменения театральных декораций):
– первая хорнада (первый день) – Сехисмундо в башне – ночь (сон);
– вторая хорнада (второй день) – Сехисмундо во дворце – ночь (сон);
– третья хорнада (третий день) – Сехисмундо сначала в башне, а потом – во дворце.

План Басилио начали воплощать: выпив снотворного напитка, Сехисмундо заснул, а когда проснулся во дворце и в конце концов узнал о причинах своего безвинного заключения, то пришел в негодование и повел у себя так своевольно и жестоко, будто бы “подтвердил” увещевание зловещего гороскопа. Басилио, убежденный в своей правоте, приказывает возвратить узника к башне так же во время сна. Проснувшись в хорошо знакомой башне, принц считает, что дворец и все события прошлого дня были его сном (“жизнь – это сон”).

Тем временем, узнав, что есть законный наследник трона, но власть собираются отдать чужаку, часть войска взбунтовалась и освободила Сехисмундо, предложив ему стать королем Полонии. В решающей битве войска принца победили армию Басилио. Казалось бы, бывшему узнику именно время отомстить отцу за все, что тот с ним сделал. Этого ожидали как придворные, так и сам Басилио.

Однако Сехисмундо подверг заключению организаторов бунта, которые предали Басилио (“Предатель больше не нужен/Во время, когда прошла измена”) и освободили его самого, извинил отцу несправедливость, возвратил ему трон и признал своим королем. Все воспринимают это как чудо, как чудесную метаморфозу – преобразования зверя в человека, причем человека благородного и мудрого (Басилио: “Ум твой всех приводит в удивление”; Росаура: “Мудрый он и справедливый!”).

А во дворце, в конце концов узнав о причинах своих страданий, он просто начал мстить за несправедливость. Это где же истоки его жестокости: в урожденной потребности создавать зло или в принудительном лишении свободы, которое спровоцировало его на жестокие поступки? И кто виновен в том, что человек превращается в зверя: Сехисмундо или Басилио?

А в глазах окружающих его жестокость действительно имела звероподобный вид и исполняла страшное увещевание:

Что возьмешь от человека,
У которого человеческого – имя единое,
Который – бедствия, безжалостнее,
Жестокий, тиранический и грубый,
Рожденный среди зверей?..

И лишь второе освобождение принца мятежными солдатами представляет нам Сехисмундо человека. Он сам сделал себя настоящим человеком, сдержав свои инстинкты и прихоти, и, в конце концов, заявил:

…Обуздаем
Честолюбие и злобу,
Это неистовство и злость слепую

Это – кульминация произведения, моральное перерождение зверя в человека. А Сехисмундо в начале и в конце произведения – это вообще два разных человека. Сначала это полудикий отшельник, который возрос в башне между диких зверей и сам напоминает зверя как внутренне (дикий характер, несдержанность, старание удовлетворять свой первый лучший инстинкт или желание), так и внешне – не случайно он постоянно появляется в зверской шкуре.

Мало изменяет его внутреннюю сущность и переодевание в пышную одежду принца, когда, по его словам. В гневе он выбросил из окна слугу (“причинил смерть нароком”), грозился Астольфо, грубо вел себя с женщинами. Т. е. само по себе наличие королевской мантии не является гарантией, что на троне сидит человек, а не зверь (это тоже важная мысль, особенно во времена монархии, когда жил Кальдерон).

Тем не менее не поэтому ли Сехисмундо и превратился в зверя, что его подвергли заключению без вины, поверив туманным увещеванием гороскопа? И именно это стало настоящей причиной, через которую ужасное пророчество начало осуществляться? Зло порождает зло: несправедливость, судьбе покорился, тот за ней идет, а кто нет – того она тянет за собою силком”?