“Судьба моя уж решена…” (образ Татьяны)

Преображение Татьяны в восьмой главе не было авторским произволом Пушкина. Напротив, автор чутко слышал те возможности, которые открывались в характере, им созданном. Неординарность натуры, так убедительно раскрытая Белинским, как раз позволяет героине стремительно преображаться, изменяться решительно.

Еще в Москве кузины находили ее “странной, провинциальной и жеманной”. В Петербурге, через два примерно года, мы видим Татьяну “величавой” и “небрежной законодательницей зал”.
Онегин чувствует это дыхание “осени

холодной” и знает, что любовь к Татьяне – единственное живое чувство, связывающее его с жизнью, способное спасти от “напрасной”, как он теперь понимает, скуки. Поэтому он так страстен в своей мольбе – мольбе о жизни. Поэтому мольба Онегина только ему самому, привыкшему властвовать над своими чувствами и судьбами других людей, кажется смиренной.

Смирения перед обстоятельствами, перед судьбой (слово это дважды повторено Онегиным) в письме нет. Напротив, все письмо – протест против необходимости “смирять волнение в крови”,

подчиняться “притворному хладу”, который единственно допустим в свете.
Может быть, Татьяна оценит эти перемены в Онегине? Как она воспримет его письмо? Для ответа на этот вопрос важно вглядеться в немую сцену, предваряющую монолог Татьяны. Эта сцена помогает понять чувства героев, мотивы отказа Татьяны, намерения ее речи, обращенной к Онегину:
Дверь отворил он. Что ж его
С такою силой поражает?
Княгиня перед ним одна
Сидит не убрана, бледна,
Письмо какое-то читает
И тихо слезы льет рекой,
Опершись на руку щекой.
Эти “немые страдания” Татьяны воскрешают образ “прежней Тани, бедной Тани” и подчеркивают большую, чем раньше, усталость от горя:
В тоске безумных сожалений
К ее ногам упал Евгений:
Она вздрогнула и молчит,
И на Онегина глядит
Без удивления, без гнева…
Слово “безумие” и его синонимы повторяются в восьмой главе часто. Онегин, “ума не внемля строгим пеням”, “гонится как тень” за Татьяной; поняв, что “надежды нет”, он “свое безумство проклинает – И, в нем глубоко погружен…”. Онегин так “привык теряться” в мыслях о Татьяне, “что чуть с ума не своротил”.

И хотя “он не сделался поэтом, Не умер, не сошел с ума”, но отличие его от “благоразумных” людей света так явственно, что на страницах восьмой главы появляется имя Чацкого. Онегин прослыл в общем мненье “печальным сумасбродом”, хотя старался “разумом всечасно смирять волнение в крови”.
Татьяна не удивлена внезапным появлением Онегина и принимает его без гнева. Отчего она “вздрогнула и молчит”?
Его больной, угасший взор, Молящий вид, немой укор, Ей внятно все…
Этот миг странной и нечаянной близости с Онегиным “в долгом молчанье” дорог Татьяне.
Она его не подымает
И, не сводя с него очей,
От жадных уст не отнимает
Бесчувственной руки своей.
О чем теперь ее мечтанье?
Пушкин призывает нас угадать мысли и чувства героини этим вопросом.
Отчего же так жестоки слова объяснения? Что руководит Татьяной, если не “злобное веселье”, не суровая месть, которую невозможно предполагать, когда воскресла “простая дева, С мечтами, сердцем прежних дней”?


1 Star2 Stars3 Stars4 Stars5 Stars (1 votes, average: 5.00 out of 5)
Loading...

“Судьба моя уж решена…” (образ Татьяны)