Судьба и характер Маяковского

Подводя итоги анализа его творчества, следует различать два этапа в идейно-художественной эволюции дооктябрьского Маяковского: первый – от литературного дебюта в 1912 году вместе с футуристами до начала первой мировой войны, когда наиболее чувствительно сказались наносные и чужеродные влияния на молодого поэта, и второй – 1915-1917 годы, когда революционная тема утвердилась в его больших поэмах и определилась его художественная индивидуальность, когда под влиянием событий империалистической войны окреп его голос “глашатая грядущих

правд”, когда влияние футуризма было оттеснено могучим идейным и творческим влиянием Горького.

Если Некрасов был критиком капитализма в период его победы и утверждения, то Маяковский в своих предоктябрьских сатирах и поэмах выступил критиком последней стадии капитализма – кануна социалистической революции. И тем не менее образ капитализма, нарисованный Маяковским, следует сопоставлять уже не с некрасовской “Железной дорогой”, а с горьковским “Городом Желтого Дьявола”. И в этом идейная основа новаторства молодого Маяковского, сказавшегося и в поэтике его предреволюционных произведений,

где уже обозначился переход от эксцентрики к фольклору, к опоре на традиции народной поэзии.

В ноябре 1917 года Маяковский написал стихотворение “Наш марш”. Это было первое стихотворение поэта после Октября и, вероятно, первое вообще лирическое стихотворение, славящее революцию. Оно было очень восторженным, хотя еще и столь же отвлеченным.

Оно было “космическим” “Наш марш” говорил о том, как был взбудоражен, переполнен радостью поэт в первые дни после победы Октябрьской революции. Однако он еще не мог найти в образах достойное отражение того, что произошло в жизни. “Наш бог – бег”, – эта игра с односложными словами, конечно, не могла передать глубокого содержания победного марша молодости, каким по замыслу должен был стать “Наш марш”: Мы разливом второго потопа перемоем миров города. Образ потопа, развернутый потом в “Мистерии-буфф”, владел сознанием поэта еще тогда, когда писалась поэтохроника “Революция”: “Это первый день рабочего потопа”.

Теперь взволнованный, переполненный радостью певец хотел поделиться ею даже с небом. Если песне лермонтовского ангела внимали и звезды, и человеческая душа, но “звуков небес заменить не могли ей скучные песни земли”, то в “Нашем марше” наоборот: Видите, скушно звезд небу! Без него наши песни вьем.

Эй, Большая Медведица! требуй, Чтоб на небо нас взяли живьем. Размах, поистине вселенский, говорил о щедрости чувств, еще не знающего, куда приложить себя, хотя и говорил крайне невнятно. Но здесь уже была завязка написанного через год знаменитого “Левого марша” с его горячей верой в несокрушимость Октябрьской революции и огромной любовью к родной земле. “России не быть под Антантой!”, “Коммуне не быть покоренной!” Он был с большевиками, он хотел стать большевиком искусства.

Среди огромных, небывалых впечатлений первых дней одно касалось путей искусства в революции: “Помню, в первые дни революции проходил я мимо худой, согнутой солдатской фигуры, греющейся у разложенного перед Зимним костра. Меня окликнули. Это был Блок.

Мы дошли до Детского подъезда. Спрашиваю: “Нравится?” – “Хорошо”, – сказал Блок, а потом прибавил: “У меня в деревне библиотеку сожгли…” … Славить ли это “хорошо”, или стенать над пожарищем – Блок в своей поэзии не выбрал”.

Маяковский был счастливее: ему не нужно было выбирать.

1924-1930 годы – пора, когда в полную силу развернулось лирическое дарование поэта. Им написаны сотни произведений, многие из которых получили всенародную известность: “Юбилейное”, “Сергею Есенину”, “Послание пролетарским поэтам”, “Товарищу Нетте – пароходу и человеку”, “Верлен и Сезан”, “Блек энд уайт”, “Бруклинский мост”, “Домой”, “Нашему юношеству”, “Письмо товарищу Кострову из Парижа о сущности любви”, “Разговор с фининспектором о поэзии”, “Стихи о советском паспорте”, “Рассказ Хренова о Кузнецкстрое и о людях Кузнецка”, “Разговор с товарищем Лениным”, поэмы “Хорошо!” и “Во весь голос”.

Поэт не делил тем на большие и малые, он писал о героизме рабочих Курска, добывших первую руду, и о новой квартире литейщика Ивана Козырева, о подвиге дипломатического курьера Теодора Нетте и о покупке рабочим Павлом Катушкиным радиоприемника, о строительстве Кузнецкого металлургического гиганта и о стихах поэта Ивана Молчанова. Но от этого его лирика не утратила своей одухотворенности, не сделалась мелкой, приземленной, ибо во всех этих явлениях и фактах поэт смог увидеть и открыть смысл, интересный многим, и тем самым сделать их общезначимыми.

Лирика Маяковского начисто лишена пассивной созерцательности. Поэт в своих произведениях всегда ищет собеседника, стремится воздействовать на него. Она действенна, ибо мобилизует человеческую волю, полна жизнеутверждающего пафоса. Хотя в глубине некоторых его стихов можно найти нотки горечи и грусти, связанные с теми или иными личными переживаниями или трудностями борьбы за новую жизнь, поэт активностью своей воли стремится преодолеть такие настроения.

Лирический герой Маяковского второй половины 20-х годов стал еще более сложным, более драматичным, чем он был раньше. Он наиболее полно выражает мироощущение поэта, воспринимающего мир во всей его красоте и сложности его поэзии.