Сто тысяч аргументов против бездушия

Сочинение по драме И. Карпенка-Карого “Сто тысяч”. Творчество Карпенка-Карого – это намного больше, чем простая комедия. Это не развлекательные произведения, а произведения поучительные, глубокие и не простые.

Драматург не просто старается изобразить определенные социальные явления, а и дать им объяснение, проанализировать, детально исследовать. Социально-психологическая комедия – очень сложный жанр, так как все это не смешно, это серьезно, потому и требует невероятной ответственности со стороны автора. Рассмешить – не ответственно,

дать оценку, научить, проанализировать – ответственно.

Герасим Мошна, главный герой драмы “Сто тысяч”, персонаж простой и непростой вместе с тем. И сочинение о нем – и простое, и непростое вместе с тем. Финальный эпизод комедии – попытка самоубийства Герасима.

Но все же это комедия… Это определенным образом сбивает с толку читателя: комедия – это же должно быть смешно, откуда смерть, какая может быть смерть, если это комедия. На самом же деле в произведении дважды изображается смерть.

Только невнимательный читатель может этого не заметить! Сначала – смерть духовная, а

уже потом – как логическое завершение, пусть горькое, но логическое, смерть физическая, точнее попытка самоубийства. Духовная смерть поражает, конечно, больше, так как это уже отнюдь не смешно.

Поэтому “комедия” “Сто тысяч” – комедия условно только по форме, на самом же деле – трагикомедия, а в глубине – так настоящая трагедия человеческого духа, трагедия подмены ценностей.

Хочется видеть однозначный отрицательный образ. Т. е. вот он, мужчина, который потерял человеческое подобие в желании обогащения, плохой – так, его надо наказать, его надо подвергнуть наказанию… Но все не так просто.

Не так все просто в произведении, так как не так все просто в жизни. Тем трагичнее кажется внутренний разлад. Кто видит его внутренний разлад?

Читатель, конечно, автор, но, к сожалению, не главный герой: он чувствует себя гармонично в этом положении. И это тоже трагедия. Еще трагичнее представляется внутренний разлад через монолог главного героя о земле. “Ох, земелька, праздника земелька – Божья ты дочурка!” – говорит Мошна.

Не это ли самый трагический эпизод произведения. Можно и не цитировать. Но вот какая вещь: говорят, у этого человека не осталось ничего святого. Но прочитаем еще раз – земля действительно ведь святая.

Сколько литературных персонажей, сколько реальных людей видящих, замечающих чуть ли не главнейшую ценность в земле. Земля – святое, но она становится средством, способом существования. И эти удивительные мутации человеческого духа, который так недалеко, казалось бы, от не искривленных идеалов.

Тем страшнее и трагичнее.

“Сто тысяч” – сочинение не о деньгах, не о “плохом человеке”, а о смерти и беспомощности. Т. е. о смерти через бездушие. Это красноречиво доказано в последней сцене: “Лучше смерть, чем такая потеря!” – Калитчины слова.

Можно ли сказать, что герой не понимает настоящей ценности жизни? Нет, он чудесно, как говорят, понимает: для него жизнь стала процессом накопления денег. В этом цель и смысл. Его цель и смысл.

Если смысл жизни утрачен, то лучше смерть. С этим тяжело не согласиться. Но вопрос – в чем смысл.

Удивительно и горько наблюдать за “внутренними преобразованиями” Мошны. Он одновременно и смешен в своем бездушии, и трагичен. Будто что-то сломалось в человеке.

Ведь он мог бы любить близких и также ставить превыше всего святость земли, и обрести вместе с высшим смыслом настоящую святость, не конвертируемую в валюте. Но в нем страшное бездушие, когда не просто все можно купить, а все оценивается в валютном эквиваленте: и отношения людей (какое Мошне дело к чувствам его родственников, если можно жениться на богатой девушке?), здоровье и комфорт близких (какое Мошне дело, что его женщина должна идти пешком в церковь?), фактически все.

Мошна и смешен, и трагичен, и…опасен. Опасен хотя бы тем, что и в нашем современном мире не умер. Он как-то переоделся, замаскировался, изменился или что-то в этом роде…

Но живет и радуется, “груды загребая”. Опасен – потому что именно зажиточные люди чаще всего приобретают определенный вес в обществе, к ним прислушаются, они влияют на решения. И страшно понимать, что кто-то из власти, или кто-то из деятелей культуры, не желая или по собственной воле прислушиваются сейчас к Мошне, современному Мошне (собственно, это могут быть спонсоры и владельцы благотворительных фондов, и владельцы масс – медиа и много кто еще…)

Произведение Карпенка-Карого – и смешное, и трагическое, и…способное защитить. Защитить общество от Мошен. Будем надеяться, в конце концов, что на каждые сто тысяч, накопленных Мошной, обнаружится другие сто тысяч – сто тысяч аргументов против бездушия – таких же выразительных и смешных, и трагических, и острых, как творчество Карпенка-Карого!