Стихотворение В. Маяковского “Скрипка и немножко нервно” (Восприятие, истолкование, оценка)

Русский критик Дмитрий Иванович Писарев высказал такую мысль: “Но вы подумайте все-таки, что такое лирика? Ведь это просто публичная исповедь человека? Прекрасно.

А на что же нам нужна публичная исповедь такого человека, который решительно ничем, кроме своего желания исповедоваться, не может привлечь к себе наше внимание? В лирике есть самое высокое и самое трудное проявление искусства. Лириками имеют право быть только первоклассные гении, потому что только колоссальная личность может приносить обществу пользу, обращая его внимание

на свою собственную частную и психическую жизнь”.
Такой колоссальной личностью и был Владимир Маяковский. Стихотворение “Скрипка и немножко нервно” 1914 года – это высокохудожественный пример того, как поэт обращает “внимание на свою собственную психическую жизнь”. Поэт вводит нас в обстановку фантастическую, сказочную, будто описанную пером Андерсена.

Мы встречаемся с оркестром, состоящим из одушевленных, живых инструментов, среди которых “издергалась… и вдруг разревелась так по-детски” скрипка. Она упрашивала окружающих выслушать ее “речь”, но столкнулась с тем, что “оркестр

чужо смотрел как выплакивалась скрипка без слов, без такта”.
Но вот, неожиданно для сказочного повествования, в разговор вступает сам автор, пытающийся подбодрить оскорбленную скрипку, которой геликон крикнул:
“Дура,
плакса,
вытри!”
Далее мы уже следим за действиями автора, который теперь сам участвует в этой фантастической сцене:
Я встал…
зачем-то крикнул:
“Боже!”,
бросился на деревянную шею:
“Знаете что, скрипка?
Мы ужасно похожи:
я вот тоже
ору –
а доказать ничего не умею!”
И вот тут-то через слова, обращенные поэтом к скрипке, нам становится ясно, что фантастикой Маяковский в этом стихотворении пользуется не ради самой фантастики. Теперь мы понимаем, что скрипка – это не просто инструмент, это некий символ, символ внутреннего мира человека, по Маяковскому, который сам поэт ценит и понимает.
При такой трактовке образа открывается понимание и образов остальных инструментов. “Оркестр” – это толпа обывателей, не чутких к внутреннему миру людей, их окружающих и нуждающихся в понимании. Образ “равнодушных” создает поэт, выдвинув на передний план несколько выразительных деталей: “барабан… устал, не дослушал Скрипкиной речи… и ушел”, “глупая тарелка вылязгивала: “Что это?”, “Как это?”. Геликон вырисован поэтом совсем как человек – “меднорожий”, “потный”, способный выкрикнуть ругательство.
Но все же среди этой “обывательщины” есть тот, кто понимает музыку внутреннего мира. Это сам поэт. И пусть он “доказать ничего” не умеет, их со скрипкой ведь уже двое:
“Знаете что, скрипка?
Давайте –
Будем жить вместе!
А?!”
Эти последние строки несут в себе жизнеутверждающее начало, так как, если есть согласие между человеком и его внутренним миром, если они “вместе”, еще есть надежда что-то “доказать” окружающим.
Стихотворение “Скрипка и немножко нервно” поражает своей художественной силой. Оно построено на одном из любимых приемов поэта – фантастике, гротеске. Можно только восхищаться так точно подобранным образом скрипки – символом души, внутреннего мира человека.

Ярко выделяющейся особенностью стихов Маяковского вообще и этого стихотворения в частности, является то, что они не просто стройно передают мысль поэта, а “разговаривают” с читателем. Это создает эффект жизненных непредсказуемых ситуаций, выходящих за рамки стихотворения. Этому способствует обилие диалогов.

В данном случае это диалог между скрипкой и разными инструментами, обращение поэта к скрипке, обращение музыкантов к поэту.
Эмоциональность речи подпитывается бесподобными выразительными метафорами и неологизмами: “меднорожий геликон”, “оркестр чужо смотрел”, “выплакивалась скрипка”, “тарелка вылазгивала”.
Для меня поэзия Маяковского – это что-то очень личное, потому что за внешней “грубоватостью” в ней скрыто большое сердце поэта, в котором болью отзывается любое пошлое, ничтожное, грубое проявление действительности. Стихотворение “Скрипка и немножко нервно” – это частичка его сердца, которая подсказала поэту попытаться разбудить людей от бесчувственного сна. И его труд, я уверен(а), не пропал даром, если его читают и ценят до сих пор.