Стилистика стихотворений Тютчева
То, что мы условно называли “долгим, удлиненным” словом, – характерная черта стилистики Ф. И. Тютчева. О ее осознанности свидетельствует не только употребление естественных многосложных слов, но и “искусственно” многосложных. У Тютчева часто случаи “словосложения”, употребления сложносоставных слов:
И все для сердца и для глаз Так было холодно и бесцветно, Так было грустно-безответно, Но чья-то песнь вдруг раздалась… Усыпительно-безмолвны, как блестят в тиши золотистые их волны, убеленные луной; И спящий град, безлюдно-величавый,
И в чистом пламенном эфире душе так родственно-легко…
Тютчев не только использует в своем поэтическом языке длинные, величественные по звучанию слова, но часто сам творил их. Все призраки возвышенного имеет не только поэтическая лексика, но и синтаксис Тютчева. По своим преобладающим формам этого синтаксис своеобразного внутреннего диалога, с его вопросами и ответами, с его обращениями к отсутствующему собеседнику, неожиданными поворотами и эмоциональными реакциями
Молчи, прошу, не смей меня будить. Не их вина: пойми Коль можешь, органа жизнь глухонемой! Увы, души в нем не встревожишь И голос матери самой!
Слезы людские, о слезы людские, Льетесь вы ранней и поздней порой… Льетесь безвестные, льетесь незримые, Неистощимые, неисчислимые, Льетесь, как льются струи дождевые В осень глухую, порою ночной.
Анафора, повторение одних и тех же слов в начале строки и в одной и той же строке увеличивают напряжение внутренней мысли, помогают постичь трагизм чувства поэта. У Тютчева не совсем обычный внутренний диалог – и соответственно необычен синтаксис его диалогических стихотворений. Это не столько разговоры с предполагаемым собеседником, сколько с самим собой. Это разговор – размышление.
И это синтаксис размышляющей речи – в муках и постоянном борении размышляющей. Диалог Тютчева часто производит впечатление нелегкого – и по содержанию, и по формальным, грамматическим признакам.
Былое – было ли когда? Что ныне – будет ли всегда?… Пройдет оно, как все прошло, И капет в темное жерло За годом год.
За годом год, за веком век… Что ж негодует человек, Сей злак земной!.. Он быстро, быстро вянет – так, Но с новым летом новый злак И лист иной…
Синтаксис подобных конструкций Тютчева представляет собой разговорно – утяжеленную форму, его фиксирует и поворот фразы, и резкий и значительный поворот мысли. Такие конструкции позволяют почти физически ощутить процесс поэтической речи и поэтического раздумья – трудного, высокого, страстного. Тютчев не боится речевой дисгармонии – он подчиняет ее своим художественным целям. Он прибегает к интонационным перебивам и диссонансам, чтобы придать драматизм и стиховой фразе, и заключенной в ней мысли.
Синтаксические конструкции и обороты у Тютчева могут быть и “утяжеленными” и “легкими”, но они во всех случаях производят впечатление естественных. Ход авторской мысли и речи, ее построение кажутся безыскусственным и точно “неподготовленным”, случайным. Эта безыскусственность и кажущаяся неподготовленность речевого строя особенно бросаются в глаза в некоторых необычных началах:
И бунтует и клокочет, Хлещет, свищет и ревет… Эти бедные селенья, Эта скудная природа… Нет, моего к тебе пристрастья Я скрыть не в силах, мать – Земля…
Подобные начала, как заметил Ю. Тынянов, придают характер обрывочности, фрагментарности тютчевским стихам. В сущности, поэтическая речь Тютчева строится вся на внутренних кульминациях. Поэт говорит только о самом главном, минуя обязательные зачины, словесные “мостики” и связи. Читая стихи Тютчева, мы вновь и вновь поражаемся неисчерпаемому богатству русского языка.
Взыскательное отношение к стихотворному мастерству отличает Тютчева. Несмотря на то, что поэт “не писал, а лишь записывал свои стихи”. Он не раз возвращался к записанному, отчеканивал то, что как бы невольно сорвалось с его пера, добиваясь предельной ясности и четкости стиха.
Благоговейному отношению к поэтическому слову учат нас стихи Тютчева. “Он не шутит с музой”, – говорил Лев Николаевич Толстой.
(1 votes, average: 5.00 out of 5)
Loading...