Сочинение Ходасевич В. Дар тайнослышанья тяжелый
Живший во “дни громадных потрясений”, он лучше остальных понял, что нет ничего ценнее в мире, чем искусство. И он им занимался. И искусство и культура занимали его больше, чем перестройка целого мира.
В культуре он находил смысл жизни, возможность порвать “тугую плеву дней”. При всей ампирной (от Пушкина идущей) холодной ясности и строгости его поэзии у Ходасевича невероятное, фантастическое умение сотворить чудо преображения слова. Мы живем в мире, где многое разумно, объяснимо и понятно.
Сначала облако, потом дождь. Сначала
Чудо – это окошко в иное измерение, дорога к правильному миру. Поэзия Ходасевича – это постижение чуда методами искусства, а не логики. Он не верил толпе (черни, по Пушкину) и был прав.
Он был пророком в своих стихах, предсказав России надвигающуюся тьму.
Одним из первых он понял, что нация, народ – это не гены, а образ жизни на земле. Этот уклад, образ жизни, культуру, достоинство русского поэта Ходасевич увез в эмиграцию: России – пасынок, а Польше Не знаю сам, кто Польше я, Но: восемь томиков, не больше И в них вся родина моя. Вам – под ярмо подставить выю Иль жить
А я с собой свою Россию В дорожном увожу мешке. Ходасевич, быть может, первый, кто увидел свет, а также то, что человечество предпочло закрыть глаза, только бы не утруждать себя поисками этого света.
Он понял, что цивилизация развивается потому, что человек стремится к физическому и душевному комфорту. Поэтому человек не свободен. Кто-то поймал нас на крючок.
Бог или дьявол?
Человечество развивается согласно биологическим, общественным или духовным инстинктам. Поняв это, Ходасевич отказался принимать правила предложенной ему игры: Счастлив, кто падает вниз головой, Видит он мир, хоть на миг, но иной. Он называл свободу суровой.
Он утверждал, что пребывание его в мире самодостаточно: “Во мне конец, во мне начало”. Он представлял поэтическое творчество – символической дорогой духовного освобождения.
Он и сейчас представляется мне, читателю его стихов, загадочным суровым сфинксом. Он вынырнул в 90-е годы из небытия, из забвения. Этот желчный рыцарь поэзии вернулся на Родину, где, оказалось, его давно ждали: Быть может, умер я, быть может, – Заброшен в новый век, А тот, который с вами прожит, Был только волн разбег.
И я, ударившись о камни, Окровавлен, но жив, – И видится из далека мне, Как вас несет отлив. Жизнь в эмиграции обрекла его на полунищенское существование. Далее последовала болезнь и ужасная смерть в больнице.
На его могиле под Парижем на могильном камне написано: “Свободен всегда”. Владислав Фелицианович Ходасевич был не столь популярен, как, скажем, А.
Блок, К. Бальмонт, Г.
Иванов, но тот, кто познакомится с его лирикой, поймет, что он занимал достойное место среди поэтов серебряного века. Ходасевич родился в Москве, отец его был поляк, а мать крещеная еврейка. Несмотря на то, что Ходасевич был католиком, это не отняло у замечательного поэта мучительного права проклинать и любить свое отечество.
Во время революции 1917 года Ходасевич был уже зрелым поэтом. В 1922 году вышла его книжка стихов “Тяжелая лира” под маркой “ГИЗ, Москва-Петроград”.
В том же году он уехал жить за границу, и свои дни закончил во Франции, в 1939 году. “Тяжелая лира” – последняя книга поэта, изданная на родине.
Я считаю, что Владислав Ходасевич ярко выразил в ней свое отношение к времени революционных перемен в России, к новому социальному укладу. Долгое время наши критики характеризовали его как “белоэмигранта-перебежчика” или “одаренного поэта, пытавшегося противостоять потоку жизни и общему движению искусства”. Были и такие характеристики: “стихи его написаны от лица человека, которого ветер революции выгнал из мышиного подполья и который как бы случайно оказался на крутом перепутье истории и с величайшей скукой смотрит на происходящее в мире”.
Литературовед Ю. Тынянов в 1924 году тоже “пнул” Ходасевича: “обычный же голос Ходасевича, полный голос – для нас не стоящий”. Однако Тынянов ошибся. В демократической России разглядели, что автор “Тяжелой лиры”, мучительно переживая разлад с действительностью, отвергал новый уклад жизни в России: Довольно! Красоты не надо.
Не стоит песен подлый мир. Померкни, Тассова лампада, Забудься, друг веков, О мир!
И Революции не надо! Ее рассеянная рать Одной венчается наградой, Одной свободой – торговать. Это видно из стихотворений “Люблю людей, люблю природу”, “День”, “Слепая сердца мудрость”.
Ходасевич один из немногих поэтов, на мой взгляд, который ясно сознавал свою правоту: И вот, Россия, “громкая держава”, Ее сосцы губами теребя, Я высосал мучительное право Тебя любить и проклинать тебя… Ходасевич безболезненно отказался от символизма с его мифотворческими изысками и одним из первых поэтов серебряного века перешел к горьким и точным словам о бренности всего живого, о волчьей враждебности к недавним друзьям, готовым с собачьей преданностью служить новым хозяевам жизни. Он призывал подняться над всем этим: Перешагни, перескочи, Перелети, пере – что хочешь – Но вырвись: камнем из пращи, Звездой, сорвавшейся в ночи…
Сам затерял – теперь ищи… Я замечаю, что сегодня поэзия Вячеслава Ходасевича находит все больше и больше почитателей. Это и должно было случиться.
У Ходасевича, так же как у О. Мандельштама, Георгия Иванова, Константина Бальмонта, – блистательная душа поэта серебряного века.
(1 votes, average: 5.00 out of 5)
Loading...