Сочинение по произведению Салтыкова-Щедрина “История одного города”. Часть 2

В данном фрагменте произведения используется еще один гротесковый ход: голова, которую везут после ремонта градо­начальнику, по городе вдруг начинает кусаться и произносит слово: “Разорю!” Особый сатирический эффект достигается в финальной сцене главы, когда бунтующим глуповцам практи­чески одновременно привозят двух разных градоначальников. Но народ привык уже ничему сильно не удивляться: “Само­званцы встретились и смерили друг друга глазами. Толпа мед­ленно и в молчании разошлась”.

После этого в городе начинается анархия,

в результате ко­торой власть захватили женщины. Это бездетная вдова Ираида Лукинишна Палеологова, авантюристка Клемантина де Бур­бон, ревельская уроженка Амалия Карловна Штокфиш, Анеля Алоизиевна Лядоховская, Дунька-толстопятая, Матренка-ноздря.

В характеристике этих градоначальниц угадываются тон­кие намеки на личности царствующих в российской истории особ: Екатерину Вторую, Анну Иоанновну и других императ­риц. Это наиболее сниженная в стилистическом отношении глава. М. Е. Салтыков-Щедрин щедро награждает градоначальпиц обидными прозвищами и оскорбительными опреде­лениями (“толстомясая”,

“толстопятая” и т. д.).

Все их правле­ние сводится к бесчинству. Последние две правительницы вообще больше напоминают ведьм, чем реальных людей: “И Дунька, и Матренка бесчинствовали несказанно. Выходили на улицу и кулаками сшибали проходящим головы, ходили в одиночку на кабаки и разбивали их, ловили молодых парней и прятали их в подполья, ели младенцев, а у женщин вырезали груди и тоже ели”.

Автор подчеркивает, что описанные в произведении про­блемы существовали не только в XVIII веке, но и перешли в современность.

Передовым человеком, серьезно смотрящим на свои обя­занности, назван в произведении С. К. Двоекуров. Он соотно­сится в авторском понимании с Петром Первым: “Одно то, что он ввел медоварение и пивоварение и сделал обязатель­ным употребление горчицы и лаврового листа” и был “родо­начальником тех смелых новаторов, которые, спустя три чет­верти столетия, вели войны во имя картофеля”. Основным достижением Двоекурова была попытка учредить в Глупове академию.

Правда, результатов на этом поприще он не достиг, но само но себе желание осуществить этот план было уже прогрессивным шагом по сравнению с деятельностью других градоначальников.

Следующий правитель Петр Петрович Фердыщенко был прост и даже любил уснащать свою речь ласкательным словом “братик-сударик”. Однако на седьмом году правления влю­бился в слободскую красавицу Алену Осиповну. Вся природа перестала быть благосклонна к глуповцам: “С самого вешнего Николы, с той поры, как начала входить вода в межень, и вплоть до Ильина дня, не выпало ни капли дождя.

Старожилы не могли запомнить ничего подобного, и не без основания приписывали это явление бригадирскому грехопадению”.

Когда пошел по всему городу мор, нашелся в нем правдо­любивый Евсеич, который решил с бригадиром поговорить. Однако тот велел надеть на старика арестантский убор, так Евсеич и сгинул, как будто его на свете не было, исчез без ос­татка, как умеют исчезать только “старатели” русской земли.

Свет на реальное бедственное положение населения Рос­сийской империи проливает прошение жителей пренесчастнейшего города Глупова, в котором пишут они, что вымира­ют, что начальство вокруг себя видят неискусное.

Поражает дикость и жестокость толпы в сцене, когда жи­тели Глупова сбрасывают с колокольни несчастную Аленку, обвиняя ее во всех смертных грехах. Едва успела позабыться история с Аленкой, как бригадир нашел себе иное увлечение – стрельчиху Домашку. Все эти эпизоды, по сути, показыва­ют женское бесправие и беззащитность перед сластолюбивым бригадиром.

Очередным бедствием, обрушившимся на город, является пожар накануне праздника Казанской божией матери: сгорели две слободы. Все это народ воспринял как очередную кару за грехи своего бригадира. Символична смерть этого градона­чальника.

Он перепил и переел народного угощения: “После второй перемены (был поросенок в сметане) ему сделалось дурно; однако он превозмог себя и съел еще гуся с капустою. После этого ему перекосило рот. Видно было, как вздрогнула на лице его какая-то административная жилка, дрожала – дрожала, и вдруг замерла… Глуповцы в смятении и испуге повскакали со своих мест.

Кончилось…”.

Очередной городской владыка оказался расторопным и въедчивым. Василиск Семенович Бородавкин, как муха, мель­кал по городу, любил кричать и заставать всех врасплох. Сим­волично, что и спал он с одним открытым глазом (своеобраз­ный намек на “всевидящее око” самодержавия). Однако неуемная энергия Бородавкина расходуется не по назначению: он строит замки на песке.

Глуповцы метко называют его образ жизни энергией бездействия. Бородавкин ведет войны за про­свещение, поводы которых смехотворны (например, отказ глуповцев разводить персидскую ромашку). Под его предво­дительством оловянные солдатики, войдя в слободу, начинают ломать избы.

Примечательно, что глуповцы всегда узнавали о предмете похода лишь по его окончании.

Ироничен и авторский стиль изложения. Бородавкин то рвет на себе мундир, то впадает в “припадок благоразумия” и, наконец, запирается в избе, чтобы держать самому с собой во­енный совет.

Когда к власти приходит Миколадзе, поборник изящных манер, глуповцы обрастают шерстью и начинают сосать лапу. А от войн за просвещение они, наоборот, тупеют. Между тем, когда прекратили просвещение и законодательную деятель­ность, глуповцы перестали сосать лапу, шерсть с них вылиня­ла без остатка, а вскоре они начали водить хороводы. В зако­нах прописано великое оскудение, а жители приходят в тучное состояние. “Устав о добропорядочном пирогов печении” убе­дительно показывает, сколько глупости сосредоточено в зако­нодательных актах.

В нем, например, указывается, что запре­щается делать пироги из грязи, глины и строительных материалов. Как будто человек в здравом уме и твердой памя­ти способен печь из этого пироги. На самом же деле этот устав символически показывает, как глубоко может вмешаться го­сударственный аппарат в бытовую жизнь каждого россиянина.

Вот ему уже делают предписание о том, как печь пироги. Причем особые рекомендации дается по поводу положения начинки. Фраза “Начинку всякий да употребляет по состоя­нию” свидетельствует о четко выраженной социальной иерар­хии в обществе. Однако страсть к законодательству также не прижилась на российской почве.

Градоначальник Беневолен­ский был заподозрен в связях с Наполеоном, обвинен в измене и отправлен “в тот край, куда Макар телят не гонял”. Так при помощи образного выражения М. Е. Салтыков-Щедрин ино­сказательно пишет о ссылке. Противоречия в художественном мире произведения М. Е. Салтыкова-Щедрина, которое являет­ся едкой пародией на современную автору действительность, поджидают читателя на каждом шагу.

Так, во время правления подполковника Прыща народ в Глупове совершенно разбало­вался, потому что тот проповедовал в правлении либерализм.

“Но по мере того, как развивалась свобода, нарождался и ис­конный враг ее – анализ. С увеличением материального бла­госостояния приобретался досуг, а с приобретением досуга явилась способность исследовать и испытывать природу вещей. Так бывает всегда, но глуповцы употребили эту “новояв­ленную у них способность” не для того, чтобы упрочить свое благополучие, а для того, чтоб оное подорвать”, – пишет М. Е. Салтыков-Щедрин.

Прыщ стал одним из самых желанных для глуповцев пра­вителей. Однако местный предводитель дворянства, который не отличался особыми качествами ума и сердца, но имел осо­бый желудок, однажды на почве гастрономического вообра­жения принял его голову за фаршированную. В описании сце­ны гибели Прыща писатель смело прибегает к гротеску.

В финальной части главы предводитель в ярости бросается на градоначальника с ножом и, отрезая ломоть за ломтем куски головы, съедает ее до конца.

На фоне гротесковых сцен и иронических примечаний М. Е. Салтыков-Щедрин раскрывает читателю свою филосо­фию истории, в которой поток жизни порой прекращает свое естественное течение и образует водоворот.

Наиболее тягостное впечатление производит Угрюм-Бурчеев. Это мужчина с деревянным лицом, никогда не осве­щавшимся улыбкой. О характере героя красноречиво рассказы­вает его развернутый портрет: “Густые, остриженные под гре­бенку и как смоль черные волосы покрывают конический череп и плотно, как ермолка, обрамливают узкий и покатый лоб.

Гла­за серые, впавшие, осененные несколько припухшими веками; взгляд чистый, без колебаний; нос сухой, спускающийся ото лба почти в прямом направлении книзу; губы тонкие, бледные, опушенные подстриженною щетиной усов; челюсти развитые, но без выдающегося выражения – плотоядности, а с каким-то не­объяснимым букетом готовности раздробить или перекусить пополам. Вся фигура сухощавая с узкими плечами, приподня­тыми кверху, с искусственно выпяченною вперед грудью и с длинными, мускулистыми руками”.

М. Е. Салтыков-Щедрин, комментируя этот портрет, под­черкивает, что перед нами чистейший тип идиота. Его манеру правления можно было сопоставить лишь с беспорядочной рубкой деревьев в дремучем лесу, когда человек помахивает им направо и налево и неуклонно идет, куда глаза глядят.

В день памяти апостолов Петра и Павла градоначальник велел людям разрушать свои жилища. Однако это было только началом наполеоновских планов Угрюм-Бурчеева. Он стал рассортировывать людей по семьям, учитывая их рост и тело­сложение.

Через полгода или два месяца от города не осталось камня на камне. Угрюм-Бурчеев попытался создать собствен­ное море, но река отказывалась повиноваться, срывая плотину за плотиной. Город Глупов был переименован в Непреклонск, а праздники отличались от будней только тем, что вместо тру­довых забот предписано было заниматься усиленной марши­ровкой. Совещания проводились даже по ночам.

В дополнение к этому были назначены шпионы. Конец героя также символичен: он моментально исчез, словно растаял в воздухе.

Сам неспешный, тягучий стиль повествования в произведе­нии М. Е. Салтыкова-Щедрина показывает неразрешимость рос­сийских проблем, а сатирические сцены подчеркивают их ост­роту: один за другим сменяются правители, а народ остается в той же нищете, в том же бесправии, в той же безысходности.