Сочинение на тему: Мотив дороги в сюжете и композиции повести “Котлован”

Мотив дороги в сюжете и композиции повести “Котлован”

“Эх, дороги, пыль да…” Туман, впрочем, в мире Платонова бывает не очень часто, зато пыль, которая “скучно лежала… на безлюдной доро­ге”, встречает читателя уже на первой странице “Котлована”. Мотив дороги – сквозной мотив всей русской классики, прочно укорененный в литературной традиции. Дорога имеет сюжетообразующее значение и определяет композицию “Путешествия из Петербурга в Москву” Ради­щева, “Мертвых душ” Гоголя, “Очарованного странника”

Лескова, “Ко­му на Руси жить хорошо” Некрасова. В дороге герои знакомятся, и пер­вая встреча оказывается потом решающей в их жизни (как, например, в “Капитанской дочке” Пушкина); дорога путает героя и заводит его в не­ведомые края (как в “Мертвых душах”), а “случайная” встреча оказы­вается затем определяющей в движении сюжета и обусловливает развяз­ку.

Посмотрим, как развивается и трансформируется классический ли­тературный мотив в прозе А. Платонова.

Герой-странник – наиболее характерный тип героя в прозе Платоно­ва. Все его персонажи – Саша Дванов и Копенкин из “Чевенгура”

(подзаголовок романа – “Путешествие с открытым сердцем”), Назар Чагатаев из “Джана”, Фома Пухов из “Сокровенного человека”, Вощев из “Котлована” – постоянно куда-то перемещаются. Дорога становится для них способом существования, “местом для житья” и реализованной метафорой жизненного пути человека. В “Котловане” дорога становится еще и отправным пунктом сюжета: вышедший с “небольшого механиче­ского завода” Вощев “очутился в пространстве”, и безвестная дорога привела его к котловану общепролетарского дома.

Этот будущий дом становится пространственным и смысловым центром произведения, и все дороги в повести будут вести сюда – к великому миражу строящей­ся утопии.

Вместе с тем дороги организуют пространство, в котором разворачи­ваются события повести. Специфика художественного пространства по­вести состоит в его полной неспособности локализоваться. Характерно платоновскими синонимами к понятию “пространство” становятся “не­известное место” (“из неизвестного места подул ветер”), “порожнее ме­сто” (“Елисей уставился в мутную сырость порожнего места”), “сырая вечерняя земля”.

Котлован, в котором должен быть заложен фундамент общепролетар­ского дома, тоже начинает расползаться в пространстве, захватывая ов­раг и все глубже уходя в землю (не случайно в финале повести появится уточнение – “пропасть котлована”). Герои повести обитают в мире, ли­шенном пространственных ориентиров: землекопы и крестьяне “расхо­дятся в окрестность” или уходят “внутрь города”, кулаков “ликвиди­руют вдаль*, сплавляя на плоту вниз по реке. Единственный способ при­дать осмысленность расползающемуся пространству – проложить в нем дороги, которые, как оси координат, будут упорядочивать взаимное рас­положение объектов.

Первая дорога, которую проходят все землекопы, ведет из города на котлован: общепролетарский дом строится на окраине города. Другая дорога ведет в колхоз имени Генеральной Линии, куда направляются ра­бочие для раскулачивания “зажиточного бесчестья”. Герои повести все время переходят с места на место: из города присылают новую партию рабочих, в город регулярно наведывается Жачев за продуктами к това­рищу Пашкину, из деревни приходит требовать заготовленные по само­обложению гробы Елисей, в деревню отправляются Сафронов и Козлов, а за ними Чиклин и Настя, назад к котловану возвращаются Елисей, Жачев и Чиклин с умирающей Настей.

Главная особенность этих дорог в том, что преодолеваются они тру­дом и терпением. В “трудном пространстве* платоновской прозы дорога перестает быть элементом пейзажа и лишается конкретных примет. Ес­ли пушкинская, например, зимняя дорога отмечена “верстами полоса­тыми* или санным следом, то у Платонова лаконично сообщается: “И так они, спеша, отправились на котлован по зимнему пути*. Изредка до­рожный пейзаж в “Котловане* разнообразят “пыльные, проезжие тра­вы*, “неподвижные деревья*, да мимоходом упоминается о канаве, на край которой садится уставший путник.

В мире “всеобщего терпеливого существования* даже дорога, кажется, изнемогает от тоски и печали.

Мучительное преодоление “трудного пространства” лишает плато­новского героя дорожных впечатлений, столь значимых для путешест­венника XIX века. Путевые заметки или “письма путешественника”, ставшие самостоятельной жанровой формой в классической литерату­ре, – принципиально антиплатоновский способ повествования о пути героя. Литературная традиция предполагает четкую направленность движения персонажа (“от” – “к”), именно поэтому отдельные части произведения, например, у Радищева получили заглавия по названиям деревень, через которые проходит дорога. В “Котловане” географиче­ские наименования вообще отсутствуют (если не относить к таковым на­звание колхоза имени Генеральной Линии), и персонаж отправляется не из пункта А в пункт Б – он отправляется в дорогу: ” И Вощев ушел в од­ну открытую дорогу”.

Цель этого пути – не достижение заранее опреде­ленного пункта Б, а поиск “душевного смысла” всеобщего существова­ния и истины, без которой “стыдно жить”.

Показателен в этом отношении разговор Вощева с шоссейным надзи­рателем. Сам выбор собеседника для героя-странника в данном эпизоде, можно предположить, был у Платонова не случаен: разговор о дороге Вощев ведет с человеком, который за нее “отвечает”.

– Я бы ушел, но мне некуда. Далеко здесь до другого какого-нибудь города?

– Близко, – ответил надзиратель, – если не будешь стоять, то доро­га доведет”.

Вощеву жизненно необходимо “дойти до самой сути”, а не до кон­кретного места – отсюда такая неопределенность в его вопросе: “дру­гой”, “какой-нибудь”, “некуда”. Зато в ответе надзирателя точно фор­мулируется сам принцип движения человека в платоновском мире: нуж­но не стоять – и дорога доведет. Таким образом, путь Вощева не бесцелен – просто цель располагается не в пространстве, а в мире идей.

Но “идти к цели” нужно не метафорически, а в самом прямом смысле – “ступая по дороге”.

Дороги же “Котлована” обладают важнейшим “непредметным” свойством – протяженностью во времени. “Его (Вощева) пеший путь лежал среди лета”, – отмеряет расстояния повествователь в начале по­вести; “…они… отправились… по зимнему пути”, – последнее упоми­нание о дороге в Котловане. Компенсацией за утрату физического из­мерения становится обретение метафизического: дорога – это вечный поиск истины, попытка возвращения к забытым основам бытия.

Мотив дороги, таким образом, в повести Платонова не лишается сво­их традиционных функций – он задает вектор сюжета и определяет по­рядок следования событий. Однако меняется (точнее, расширяется) зна­чение самого понятия “дорога”. У Платонова дорога становится не толь­ко пространственным понятием, но и понятием экзистенциальным: ге- рой-странник проходит свою дорогу в вечном, бесконечном поиске смысла, и идти для него – важнее, чем дойти.