Смысл эпиграфа (О литературе)

Эпиграф – от греч. epigraphe – надпись. Традиционно эпиграфом называют цитату, которую автор ставит перед всем произведением или перед отдельными его разделами. Энциклопедии относят появление эпиграфов к началу XV в. Впервые он отмечен в “Хрониках” Фруассара (написаны в 1404-м, опубликованы в 1495 г.), “Максимах” Ларошфуко (“Наши добродетели – это чаше всего искусно переряженные пороки”).

Широкое распространение эпиграф получает в конце XVIII – начале XIX в. на Западе – в творчестве Руссо.

Стендаля, Гюго, Гете, Шиллера,

в России – Карамзина, Батюшкова, Жуковского, Пушкина, Лермонтова, Гоголя, Некрасова, Герцена.

Эпиграф – это своего рода маска, за которой скрывается автор, когда он, не желая прямо заявлять что-то, косвенно выражает свое отношение к событиям, которые он изобразил в произведении.

Эпиграф – “смысловой ключ” произведения (В. Шкловский). Именно с его помощью автор направляет ассоциации читателя в нужное русло.

Так. В. Шкловский заметил, что “Пиковая дама” Пушкина нередко прочитывается как повесть о романтическом герое, между тем как сам поэт ввел снижающий эпиграф к произведению: “Пиковая

дама означает тайную недоброжелательность (Новейшая гадательная книга)”.

Таким образом, с помощью эпиграфа автор корректирует, направляет читательское восприятие. Это особенно существенно в тех произведениях, где есть герой-рассказчик и позиции автора и повествователя не всегда совпадают (так, например, в “Повестях Белкина” Пушкина дан не только один общий эпиграф но и эпиграф к каждому из пяти произведений в отдельности).

Высказывая свое отношение к изображаемому, художник в то же время стремится уйти от прямолинейности, назидательности. В этом ему помогает “чужое” слово. Именно потому одно из важнейших свойств эпиграфа – цитатность. Однако уже в классической литературе встречаем два типа цитат: фрагменты известных текстов (библейских, фольклорных, литературных) и типизированные, обобщенные выражения, не принадлежащие какому-либо автору.

Последние часто оформляются как заимствованные из разговора, из газет, записных книжек… “У меня нет таланта, у меня есть призвание” (из разговора) – И. Фоняков. “Нет бога у меня…”; “В нашем клубе теперь культурно. Ребята теперь не пляшут” (из речи заведующей клубом Маши Р.) – С. Викулов. “Не пляшут… “.

Более того, в поэзии появляются эпиграфы, вводящие предварительную, “фоновую” информацию, необходимую для понимания текста. Например: “Сочетание 88-С по коду радистов означает “целую”” (“Восемьдесят восемь” Р. Рождественского); “По мостам войска проходят не в ногу” (“Воспоминание о награде” М. Дудина).

Сравним различные варианты работы с эпиграфами у поэтов.

1. Эпиграф включается в текст как полная неизменная цитата либо сохраняющая, либо меняющая собственный первоначальный смысл. Эпиграф: “Живет моя отрада… (Русская песня) ” к стихотворению Вс. Рождественского “Плотичка”: “Живет моя отрада,/ В озерной глубине,/ И все ее повадки/ Известны только мне”.

2. Эпиграф представлен в тексте в усеченном виде – лексическими “осколками” или же ассоциативно, тематически связанными с эпиграфом словами. Например, эпиграф “Познай, где свет – поймешь, где тьма! (А. Блок) ” к стихотворению Л. Озерова “Есть в красках отзвуки и звуки…”

3. Эпиграф задает особенности формы стиха: ритмометрический строй, тип рифмы и т. п. Так, стихотворение В. Соколова “Натали, Наталья, Ната… ” выдержано в метрической схеме четырехстопного хорея, которым написаны “Бесы” Пушкина, откуда взят эпиграф “Мчатся тучи…”. Причем само обращение к эпохе Пушкина определило и соответствующую стилистическую окраску (высокую, архаическую) стиха В. Соколова, где есть такие слова: чревато, надоба, длань, нетленный.

4. В стихотворении содержатся “сокращенные знаки-указания” (З. Г. Минц) на эпиграф. Это могут быть имена (в широком смысле), отношения между персонажами, определенные сюжетные линии текста-источника.

Так, стихотворение Д. Самойлова “Поэт и Старожил” предваряет следующий эпиграф: “Не для житейского волненья./ Не для корысти, не для битв,/ Мы рождены для вдохновенья,/Для звуков сладких и молитв” (“Поэт и толпа” Пушкина).

Эпиграф здесь – своего рода свернутое содержание полного текста, он концентрирует противопоставление обыденности, приземленности толпы и высокого призвания Поэта: Стихотворение Д. Самойлова построено, как и пушкинское, в форме диалога, драматической сцены, причем отношения Поэт – Старожил у Самойлова аналогичны противопоставлению Поэт – Чернь у Пушкина: вдохновенный, приподнятый рассказ Поэта эмоционально и стилистически контрастен репликам Старожила. Заметим, однако, что Поэт Самойлова не чужд “житейскому волнению”. Сравним его прозаическую начальную реплику: “Скажите, гражданин,/ Как здесь пройти до бани?” и высокий слог заключительного монолога: “…еще дымился Костер./ И месяц наверху налился./ И косо плыл подыму, как ладья”.

Конечно, такое разделение, раскладывание “по полочкам” связи эпиграфа и текста в значительной мере условно; реально, в произведении, они сочетаются: ритмико-интонационная близость эпиграфа к тексту обычно поддерживается лексически, цитирование эпиграфа часто задаст ритмический рисунок стиха.

Большинство эпиграфов “самодостаточны” и не требуют обязательною обращения к произведению, фрагментом которого они являются. Однако иногда эпиграф может выступать как знак, отсылающий к полному тексту или – шире – к некоторому сюжету, художественному образу, литературной традиции. Утрата культурно-исторического фона (смена поколений) приводит к непониманию эпиграфа и необходимости специальных пояснений.

Так, В. Шкловский в “Заметках о прозе русских классиков” убедительно доказывает, что три стихотворных эпиграфах о Москве к VII гл. “Евгения Онегина” могут быть в полной мере осмыслены, лишь если обратиться к полному тексту их “источников” – произведениям И. Дмитриева, Е. Баратынского и А. Грибоедова. Тогда-то и выявится внутренний контраст отрывков, своеобразие пушкинского подхода к материалу.

Такие эпиграфы встречаются и в современной поэзии (Л. Васильева, А. Тарковский, Б. Ахмадулина и др.). Они призваны напомнить, оживить в памяти хорошо знакомое прежде.

Когда Л. Озеров берет эпиграф из Пушкина: “Четырехстопный ямб мне надоел” – пишет: “Четырехстопный ямб не надоел,/ Не оставляю мальчикам в забаву/ Его омытых нашей кровью стрел”, – то мысль его стихотворения раскрывается в нашем, читательском, сопоставлении этих стихов со стихами пушкинскими…

Эпиграф требует повторного чтения, притягивает, возвращает к себе читательское внимание. Он – нечто вроде авторского нота бене. Вот почему умелое и тонкое владение эпиграфом – признак высокого писательского мастерства.