Сказочные сборники М. Д. Чулков (1743-1792)

Выходец из мещанского сословия, М. Д. Чулков прошел трудный жизненный путь, прежде чем добился относительного благосостояния. Родился он, видимо, в Москве. Учился в разночинской гимназии при Московском университете.

Был актером сначала университетского, а позже – придворного театра в Петербурге. С 1766 по 1768 г. вышли четыре части его сборника “Пересмешник, или Славенские сказки”, последняя, пятая часть появилась в 1789 г.

В 1767 г. Чулков напечатал “Краткий мифологический лексикон”, в котором на вымышленной основе пытался воссоздать

древнюю славянскую мифологию. Славянские божества осмыслялись Чулковым по аналогии с античными: Лада – Венера, Лель – Амур, Световид – Аполлон и т. п. Это было стремление, хотя и наивное, освободиться от господства античной мифологии, столь почитаемой писателями-классицистами. И действительно, “славянские” божества, предложенные Чулковым и его продолжателем М. И. Поповым, начали с этих пор фигурировать во многих произведениях: и в “Пересмешнике” Чулкова, и в книге Попова “Славянские древности, или Приключение славянских князей” (1770), а затем в стихах Державина, поэмах Радищева, в произведениях Крылова, Кюхельбекера и других поэтов.

Продолжением “лексикона” был “Словарь русских суеверий” (1782). В нем в алфавитном, порядке дано описание верований и обрядов не только русского, но и других народов, населявших российскую империю: калмыков, черемисов, лопарей и т. д,

В 1769 г. Чулков выступает с сатирическим журналом “И то и се”. Позиция журнала была непоследовательна. Отказавшись следовать за “Всякой всячиной” Екатерины, Чулков вместе с тем осуждает и “Трутень”, называя Новикова “неприятелем” всего рода человеческого. Заслуживает внимания публикация в журнале “И то и се” пословиц, а также описание народных обрядов – свадеб, крестин, святочных гаданий, отражающее пробудившийся в обществе интерес к русской национальной культуре.

Менее интересен другой сатирический журнал Чулкова “Парнасский щепетильник”, посвященный осмеянию “несмышленых”, т. е. плохих стихотворцев.

С 1770 по 1774 г. вышли четыре книги “Собрания разных песен”, в которых с наибольшей силой проявился интерес Чулкова к фольклору. Наряду с песнями известных авторов, в том числе Сумарокова, сборник содержит и народные песни – подблюдные, хороводные, исторические и др. Чулков записывал их не сам, а пользовался рукописными сборниками, на что он указывает в предисловии к первой части.

Некоторые тексты он дорабатывал.

Литературный труд плохо обеспечивал Чулкова. В 1772 г. он поступает секретарем в государственную Коммерц-коллегию, а позже переходит в Сенат. В связи с этим меняется и характер его литературной деятельности.

Он создает семитомное “Историческое описание российской коммерции” (1781 -1788), а затем – “Словарь юридический, или Свод российских узаконений” (1791 -1792). Служба дала Чулкову возможность получить дворянское звание и приобрести под Москвой несколько имений.

“Пересмешник, или Славенские сказки” – сказочный сборник в пяти частях. Отношение к сказке в классицистической литературе было подчеркнуто пренебрежительное. Как фантастическое, развлекательное чтение, она считалась произведением, созданным невеждами для столь же невежественных читателей.

При господствующем положении классицистической литературы авторы любовно-авантюрных романов и сказочных сборников прибегали к любопытным хитростям. Они начинали свою книгу предисловием, в котором иногда кратко, иногда пространно перечисляли те “полезные” истины и назидательные уроки, которые читатель якобы мог вынести из предлагаемого ими произведения. Так, например, в предисловии к сказочному сборнику “Тысяча и один час” (1766) говорилось: “Мы вздумали оные (сказки) напечатать, ибо… они все искали нас уведомить о богословии, политике и рассуждении тех народов, у которых вмещено действие сил басен…

Описывают (они) любовь не иную какую, как невинную и законную… Во всех местах… честность прославляется… добродетель торжествует и… пороки наказываются”.

Чулков отказывается от компромиссов с классицизмом. Его книга тоже начинается “предуведомлением”, но оно звучит как вызов дидактическим целям. “В сей книге,- писал он,- важности и нравоучения очень мало, или совсем нет. Она неудобна, как мне кажется, исправлять грубые нравы, опять же нет в ней и того, чем оные умножить; итак, оставив сие, будет она полезным препровождением скучного времени, ежели примут труд ее прочитать”