Символический образ театра в романном творчестве Толстого

Символический образ театра в романном творчестве Л. Н. Толстого

Изображение театра, описание спектакля, который смотрят герои, рас­сказ об игре актеров, о настроении зрительного зала – явление не редкое в русской классической литературе. Примером тому могут служить произ­ведения Пушкина, Лермонтова, Гоголя, Тургенева, Чехова и др. Несмотря на то что сами произведения могут быть далеки от театральной тематики, художники используют театральные эпизоды, чтобы решить ряд важных художественных задач, задач построения мысли и образа.

В

творчестве Толстого мотив театра повторяется неоднократно. Театр с его яркостью красок, обилием лиц, декораций, пышностью костюмов является своеобразным камертоном, который усиливает чувства и эмоции героев. Герои Толстого в театре часто проявляют те чувства, которые прячут в обыденной жизни.

Это состояние подобно эмоциональной раз­рядке, нервному взрыву, когда острота театрального действия рождает ответный конфликт человеческих эмоций.

Образ театра в романном творчестве Толстого многозначен. Кроме то­го, в отличие от Пушкина, Тургенева, Чехова, Толстой изображает спек­такль, театр не как средство

нравственного улучшения человека, напро­тив, в его прозе театр толкает героев на безнравственные, трагические, губительные для них самих поступки. Во многом это связано с тем, что, с точки зрения Толстого, искусство обладает большой силой воздейст­вия, и эта сила становится разрушительной, если с ней соприкасаются сытые, бездуховные люди.

Правда, у Толстого случается и так, что теат­ральная атмосфера может сбить с пути даже нравственно чистого чело­века, что, например, происходит с Наташей Ростовой, приехавшей с от­цом и Соней на спектакль: “Наташа мало-помалу начинала приходить в давно не испытанное ею состояние опьянения. Она не помнила, что она и что перед ней делается. Она смотрела и думала, и самые странные мысли неожиданно, без связи мелькали в ее голове…

То ей приходила мысль вскочить на рампу… то ей хотелось зацепить веером недалеко от нее си­девшего старичка, то перегнуться к Элен и защекотать ее”.

Изменения в душе Наташи Толстой так или иначе связывает с воздей­ствием театра в его понимании как зрелища, маскарада. Не случайно обыденный человеческий мир у Толстого подобен актерскому: притворя­ется и лжет Элен, паясничает Анатоль, кривляется мадемуазель Жорж и т. д. Что касается Наташи, то она несовместима с этим миром лицедей­ства. Поэтому в своем сближении с Анатолем она заглушает в себе свой нравственный голос и начинает играть несвойственную ей роль.

На страницах своих романов Толстой неоднократно подчеркивает не­естественность всякого театрального представления: так, писатель опи­сывает “ненатуральную позу” м-ль Жорж, он намеренно, в преувеличен­ной форме, рисует ее выступление: она “местами возвышала голос, мес­тами шептала, торжественно поднимая голову, местами останавлива­лась и хрипела, выкатывая глаза”. Репертуар, который выбирает м-ль Жорж, кажется Толстому таким же надуманным, как и она сама.

Итак, образ театра связывается Толстым с понятием фальши: театр только копирует людей и их жизнь, он в значительной мере условен, за­штампован. Такой театр Толстой не принимает, отсюда отрицательная его оценка в следующих описаниях: на сцене “были ровные доски по середи­не, с боков стояли крашеные картины, изображавшие деревья”, “мужчи­на и женщина на сцене, которые изображали влюбленных, стали, улыба­ясь и разводя руками, кланяться”, “во втором акте были картины, изо­бражавшие монументы, и была дыра в полотне, изображавшая луну… В третьем акте был на сцене представлен дворец, в котором горело много свечей и повешены были картины, изображавшие рыцарей с бородками”.

С точки зрения Толстого, в том спектакле, который смотрит Наташа, нет четкой нравственной цели, нет духовной, эстетической задачи. Само по себе театральное мастерство для Толстого еще ничего не значит, если оно стоит вне целесообразности, необходимости. Не случайно, видимо, в одном из описаний спектакля художник сталкивает художественные и материальные ценности: “…и один этот мужчина с голыми ногами стал прыгать очень высоко и семенить ногами. (Мужчина этот был Дюпорт, получавший 60 тысяч в год за это искусство)”.

В одной фразе сатириче­ски сопоставлены неправдоподобие искусства и неправдоподобная сум­ма гонорара.

Иногда Толстой противопоставляет театр законам невыдуманной жизни. Так, например, герой романа “Воскресение” Нехлюдов, желая помочь Катюше, едет в театр, чтобы встретиться там с влиятельной в свете Мариетт: “Он приехал ко второму акту вечной “Дамы с камелия­ми”. Позже Мариетт спросила мнение Нехлюдова об актрисе, игравшей парижскую кокотку, которая, как считала сама Мариетт, особенно “хо­роша была в последней сцене”, сцене болезни и смерти Маргариты Готье. “Это не трогает меня, – сказал Нехлюдов. – Я так много видел нынче настоящих несчастий, что…” Действительно, те страдания, кото­рые видит Нехлюдов на сцене, мнимы; в тюрьме и Сибири он наблюдает подлинные человеческие страдания.

Характерно, что в театре Толстой позволяет высказать своим героям то, что спрятано в их душах, о чем бы они при других обстоятельствах не сознались. Вот как описан вход Вронского в театральный зал: он не обратил внимания “на все это знакомое, неинтересное, пестрое стадо зрителей в битком набитом театре. Те же, как всегда, были по ложам: какие-то дамы с какими-то офицерами… та же грязная толпа в райке, и во всей этой толпе, в ложах и в первых рядах были человек сорок на­стоящих мужчин и женщин.

И на эти оазисы Вронский тотчас обратил внимание, и с ними тотчас же вошел в сношение”.

В целом можно сказать, что автор обнаруживает враждебное отноше­ние к театру. И у Толстого на это есть свое объяснение: искусство театра, считает художник, ни к чему, если оно не служит нравственному очище­нию человека. Подлинное сценическое искусство Толстой ценит высоко. Достаточно вспомнить описание ряженых в доме Ростовых (крепкая на­родная основа, атмосфера искренности), пение Наташи на домашнем ве­чере: “О!

Как задрожала эта терция, и как тронулось что-то лучшее, что было в душе Ростова. И это что-то было независимо от всего в мире… Можно зарезать, украсть и все-таки быть счастливым”.

Образ театра в прозе Толстого достаточно сложен и многогранен. Ав­торское отношение к нему неоднозначно (притом в жизни Толстой не любил театр). Писатель не до конца верил в общественную роль сцены, ибо, согласно толстовской философии, человек сам должен стремиться к совершенствованию, развивать заложенные в нем начала добра, исполь­зовать собственные духовные ресурсы, а не быть машиной, заимствую­щей чужие мысли, чужую энергию.

Тем не менее сам мотив театра явля­ется частью художественной системы Толстого, важным средством пси­хологического анализа и построения образа в его произведениях.