Широта и объемность содержания современной прозы

Проблемы истории, занимавшие советских писателей во все времена,- предмет пристального и разностороннего анализа в произведениях М. Шагиияп, Е. Драбкиной, С. Сартакова, В. Закруткина, П. Загребельного, Г. Маркова, Д.

Балашова, Яана Кросса, А. Нурпеисова, Ч. Амирэджиби и других. Изучение революционного движения в России (народничество, марксизм) становится основанием для концепций характеров и роли личности в истории.

Воскрешается далекое прошлое, трагические эпохи X – XIV вв. Народная жизнь воспроизводится в противоречиях, в неодолимом

стремлении к добру, социальной справедливости, с подробностями, устойчивыми обычаями и преданиями. Относительная самостоятельность тематических циклов главным образом наблюдается в начальный период творчества писателей, которые вступали в литературу в конце 50-х годов.

На этом этапе, отмеченном идейно-стилевыми исканиями, тематическая разграниченность отразила в известной мере особенности художественной типизации (один эпизод, один герой, локальность содержания). В то время писатели стремились понять и распознать общий смысл отдельных явлений и фактов, суть характера человека, действующего в исторически

важный момент, в испытательной ситуации. Однако усложнение содержания прозы отнюдь не уничтожает и не “размывает” тему, поскольку есть предмет изображения и соответственно существуют во времени те формы жизни, которые воспроизводятся в литературе.

А. Бочаров отмечает, что и в 70-е годы проза отличается необычайной динамичностью: “На протяжении десятилетия взвихривались самые разнообразные жанровые, стилевые, тематические потоки”40. Народная жизнь в драматические и кризисные эпохи полнее всего выражена в героическом содержании и его проявлениях: в силе и масштабе общих идей, нравственных понятий, чувствований, тоже коллективных, определяющих течение всей жизни и поведение отдельного человека, в открытом волеизъявлении, в прямом действии, в подвиге. Воспроизведение героического и трагического содержания эпохи войны во всей полноте, исторической значимости, эмоциональной и духовной силе – главная задача литературы, к решению которой она движется настойчиво и уверенно. Уже в 40 – 50-е годы обозначились основные идейно-художественные направления в изображении Великой Отечественной войны: документальное и героико-эпическое.

Ведущие тенденции, взаимодействуя, образовали могучее реалистическое русло.

И в том и в другом случаях отправным моментом становилась реальность и рожденные ею характеры. Документальная проза опиралась на изучение конкретных фактов, подлинных событий и судеб реальных лиц. Таковы, например, “Волоколамское шоссе” А. Бека, “Дни и ночи” К. Симонова, “Наука ненависти” М.

Шолохова, “Подпольный обком действует” А. Федорова, “Люди с чистой совестью” II. Вершигоры и другие произведения. От них берет начало развитие исторического романа о Великой Отечественной войне.

Внимание к отдельной судьбе, к отдельному человеку органично реализму, его эстетике и поэтике.

Интерпретация обыкновенного характера представляла наибольшую сложность. В 70-е годы достоверность и точность в передаче основных ситуаций перестает быть самодовлеющей целью.

В повести теперь широко используются символика, условно-обобщенные средства психологического анализа. Обозначились очень разные пути художественного воспроизведения действительности и обобщенного изображения характера, например в повестях В. Быкова, В. Закруткина, В. Астафьева, I). Васильева.

Более усложненными представляются творческие замыслы писателей нового поколения, для которых война – далекие воспоминания, больно ранившие их детские души.

Такова современная белорусская проза, в которой успешно работают уже известные писатели: Иван Чигринов (1934 г. рожд. ), Виктор Козько (1940 г.

Рожд. ). А.

Адамович пишет: “Память о войне вот что перекрывает в белорусском народе (а потому и в литературе) любую другую боль, остроту. Военная память все оттягивает на себя, а остальное приглушает…” Учитывая эти исключительные исторические и социально-нравственные обстоятельства, необходимо иметь в виду и сложившуюся традицию белорусской литературы (например, творчество И. Мележа, И. Науменко, И. Шамякина, А. Адамовича), и глубокие взаимодействия ее с современной русской литературой.

Военная повесть Б. Васильева, которая, конечно, неотделима от прозы 60-х годов, заставляет вспомнить героев В. Быкова, мечтательных и суровых, верных долгу и самоотверженных. Для Б. Васильева, как и для В. Быкова, конкретная ситуация, отдельный факт, деталь – повод для творческого воображения, которое необходимо в процессе развития и утверждения важной для писателя, тревожащей его мысли.

“А зори здесь тихие…”, “В списках не значился…” воспринимаются как фрагменты одной картины войны. В характерах героев Б.

Васильева – девушек-зенитчиц, которые служили на безвестном разъезде Кировской железной дороги в мае 1942 г., Николая Плужникова, который защищал Брестскую крепость, даже оставшись один, – воссозданы, как и в “Молодой гвардии” А. Фадеева, “несоединимые” черты поколения 30-х годов: романтика чувств, оптимизм, вера в незыблемость идеалов, жажда действия во имя высокой идеи. Автор убеждает пас в поэтичности, красоте и неисчерпаемости характеров, исторических и вечно живых.