“СЕРДЦЕМ МУДРЫЕ”(О “старцах” у Достоевского) часть I

“Познать природу, душу, Бога, любовь… Это познается сердцем, а не умом”.
Достоевский. Письма.
“Глубоко сердце (человеку) паче всех, и человек есть, и кто познает его”?
В одном из своих писем к А. Н. Майкову, Достоевский говорит о положительном типе в мировой литературе и о своей мечте создать такой тип. Через все творчество писателя проходит идея о положительном типе, о просветленном лике человеческом. В произведениях его мы не найдем обычного, классического типа нашей литературы XIX ст. – лишнего человека и его противоположности

– практика; мы не встретимся ни с Констанжогло, ни со Штольцем, не наткнемся на Соломиных и Рахметовых. Вся жизнь писателя была “буря и беспорядок”, но его “Бог мучил”, и он установился постепенно на религиозном идеале.

Христос стал его альфой и омегой, православие и народ – спасением. Так было в его внутренней личной жизни. Творчество – дело иное, и здесь объективный подход обнаруживает сразу множество иных оттенков, но все же религиозный идеал, идеал народный, и по его утверждению – православно-русский, нашел себе место в его творчестве.
Мы вынуждены быть краткими и потому попытаемся

лишь наметить проблему положительного, идеального, учительного героя и указать его основные источники.
Создание того или иного типа в литературе зависит от двух факторов: окружающей среды – общественных течений в ней – и литературной традиции. Нет писателя свободного от нее. Достоевский в поисках положительного типа, при своих религиозных исканиях вступил в связь с духовной литературой и воспользовался богатствами, накопленными веками.

Принадлежа к “почвенникам”, он искал народный идеал.
Первой большой печатной работой на эту тему можно считать введение В. Л. Комаровича к рукописям “Братьев Карамазовых”. Мы постараемся, по возможности, не повторять того, что было сказано В. Комаровичем; кроме того, мы вынуждены здесь оставить в стороне и спорные вопросы. Отметим лишь несколько пунктов расхождений.

Думается, что В. Л. Комарович ) не принял в расчет живого прототипа – Старца Амвросия) не проделал работу отыскания связей имени Зосима с творчеством писателя и духовной литературой, ) увлекся своей схемой и пренебрег почти смежными проблемами – влияние Священного Писания, Святых Отцов и т. д., ) наконец, далеко не использовал творений св. Тихона.
В своей краткой статье мы обойдем молчанием иные расхождения, а интересующиеся этим вопросом легко могут их обнаружить, прочтя во многом ценное исследование В. Комаровича и рецензию проф. СИ. Гессена (на Комаровича), с которой мы в основном согласны.
Необходимо было обрести тип положительный, русский, жизненно стойкий и проникнутый одной основной идеей. Идея, движущая этим типом, должна была быть не только окрашена национально, но, будучи чисто русской, иметь и универсальное значение, и непреходящую ценность.
Идеальность ее должна быть основой для ее реальности и реализации. Первым опытом в этом роде был роман “Идиот”. Достоевский постарался написать роман о положительном типе на религиозной основе.

Лик Христа, Евангелия, все – Любовь и религиозно-этическая идея послужили ему канвой для второй редакции “Идиота”. В процессе творчества обнаружились две чрезвычайно важные стороны: князь Мышкин стал играть роль влюбленного рыцаря (Сервантес и Пушкин).
Здесь, с нашей точки зрения, следует искать своеобразный срыв романа и конец его. Лев Мышкин не явился типом, до конца “твердо стоящим на своей почве”, его унесло наплывным ветром страсти. Во время работ над этим романом Достоевский обратился к своей “неподвижной идее” – к мысли о религиозном романе (“Атеизм”).

Отвлеченный вскоре идеей романа “Бесы”, он начал параллельно работать и над темой о “Житии великого грешника”, куда вошла частью идея “Атеизма”, а при работе обе эти темы скрестились. Выяснились опять два пункта: необходимость вывести “дидактическую фигуру” и невозможность обойтись без традиции, без воспитания героя. Великий грешник частью слился со Ставрогиным, ищущим и не обретающим веры и покоя.