Сатирический гротеск романа “Бильярд в половине десятого” Генриха Белля

Немецкий критик Клаус Гермсдорф, а вслед за ним И. Фрадкин, справедливо замечают, что действующие лица “Бильярда” отчетливо распадаются на три группы – “буйволы”, “агнцы” и, наконец, “пастыри”; проблеме формирования и осознания своего морального и общественного долга последними и посвящено действие романа. “Буйволы” и “агнцы” образуют как бы две боковые створки триптиха”, – отмечает исследователь, – и “буйволы”, несомненно, противостоят “агнцам” в своей жестокости, активности, в своей,

приправленной бредовыми иллюзиями о бесконтрольном господстве, целеустремленности, в своей традиционной “благопристойности” и приверженности “приличиям”, в конформистской ограниченности своего сознания. Группа принявших “причастие буйвола” представлена фигурами Отто Фемеля, Неттлингера, учителя Вакано, Греца, министра М…, монахами аббатства святого Антония и многими другими безымянными приверженцами третьей империи, проходящими на фоне романа.

Но Белль не удовлетворяется обличением и разоблачением явных фашистов. С его точки зрения “буйволизм” – страшная разлагающая

сила, потенциально заложенная во внешне безобидном обывателе, падком до почета, сенсационной известности, наживы.

В изображении “буйволов” улавливается еще одна черта дарования Белля – “склонность к сатирическому гротеску”. Племя принявших “причастие” буйвола представлено в романе группой внешне очень различных лиц, обладающих вместе с тем некой устрашающей общностью, определенными типическими чертами, позволяющими Фемелям и их друзьям безошибочно угадывать подлинную сущность их по внешне безобидным проявлениям. “Буйволы”, противопоставленные “пастырям” и “агнцам”, противоположны им во всем: у них иной кодекс морали, иные ценности, они иначе ходят, иначе едят, иначе мыслят. И вместе с тем, это особое племя, показанное с точки зрения “агнцев” и “пастырей”, т. е. нормальных людей, изумляет и пугает их своей похожестью на обыкновенного человека: они могут искренне верить в свой демократизм, как Неттлингер, они могут иметь “симпатичную жену и симпатичных детей”, как учитель Крайт, они когда-то были “бойкими” мальчиками, “послушными и веселыми озорниками”, как Отто и т. д.

Человек и недочеловек и “сверхчеловек” в них оказываются неотделимыми, именно в этом заключена страшная опасность и ужас прошлого, которое грозит повториться.

“Буйвол” – Неттлингер мог избивать колючей проволокой своих школьных товарищей Роберта Фемеля и Шреллу, но он же помог Роберту, он же спасал от ареста его жену Эдит; Отто способен выдать свою мать нацистам, но он же в страхе прибегал к помощи Роберта, обучаясь математике, праздновал с рабочими отца окончание строительных работ, пил с ними пиво, “не любил огурцы”, устраивал облавы, “хватал нищих”, был любимцем отца, сердечным и вежливым, курил сигареты, радовался семейным прогулкам, донес на родных полиции, “пал под Киевом” и т. д.

Недаром удивляется американский капитан, допрашивающий Роберта по поводу уничтожения аббатства святого Антония: “… как то я сказал своим товарищам; в этой чудесной стране найдется не больше пяти, шести, на худой конец, девяти виновных, и нам невольно придется спросить себя: против кого же, собственного говоря, велась эта война, неужели против одних только рассудительных, симпатичных, интеллигентных, я бы сказал, даже сверхинтеллигентных людей…”. Если все невиновны, то где же изверги?

В романе, наряду с развитием действия в прошлом и настоящем, через форму воспоминаний как бы происходит поиск причин, той почвы, которая породила это чудовищное племя нелюдей; для этого поиска Белль находит соответствующий прием контрастного сопоставления и противопоставления “агнцев” с “буйволами” в их образе мыслей, жизненных принципах, в их поведении, шкале ценностей, жестах, движениях, повадках, в саморазвитии характеров и психологии.

Пожалуй, самым большим грехом против человечности и человека Белль считает конформизм мышления, фетишизацию общепринятых этических и нравственных норм, стандартизацию понятий, принятую, укоренившуюся и вскормленную бюргерским обществом, филистерски-мещанское и туповато-серьезное каноническое отношение ко всему окружающему. С его точки зрения именно добропорядочный обыватель с его ограниченно-традиционным мировосприятием представляет собой благодатный материал для формирования в нем фашисткой психологии, тот обыватель, который истово поклоняется готовым формулам типа: “честь”, “верность”, “порядок”, “приличия”, “благопристойность”, “голос крови”, “не укради”, “спорт – хорошее дело”, “наши культурные ценности”, превращая эти понятия в культ и извращая их первоначальный смысл, используя их как средство демагогической пропаганды.

Белль шаг за шагом раскрывает фальшивую сущность этих выхолощенных понятий, которыми оправдываются и прикрываются самые гнусные деяния народа.

Его Фемели демонстративно отвергают мораль и добродетели “буйволов”, подчеркнуто-пренебрежительно и иронически отмахиваются от них, противопоставляя им свою естественную человечность, непосредственность, самостоятельность мыслей, подлинный гуманизм. Фемели шокируют общество бюргеров самобытностью своего поведения: Эдит венчается с двумя детьми, рожденными ею до официального брака, Иоганна бросает в кругу верноподданных свое “державный дурак”, старший Фемель насмешливо-церемонно исполняет свой жизненный танец, пародирующий бюргерский образ жизни, Шрелла в ресторане ест рыбу руками, приводя в ужас своего “приличного” сотрапезника Неттлингера, семья Фемель гостеприимно принимает в свое лоно чужих “по крови” Эдит и Гуго, а Марианна, глухая к “голосу крови”, отрекается от своей матери-убийцы. Самым большим преступлением против человечности Белль считает истово-фанатичное служение “великим идеям” в малом и большом, отличающее “буйволов”, которые все делают “из лучших побуждений”: убивают, сажают в концлагеря, выламывают золотые коронки у расстрелянных, пытают тех, кто осмелился иметь собственные понятия и суждения, кто осмелился не принять “причастие буйвола”.

Белль усиливает тревожную, предупреждающую ноту в своем романе, показывая, что и симптомы возрождения фашизма становятся все более угрожающими: новые “буйволы” еще опаснее, они научились мимикрии, их штампы звучат еще категоричнее и грубее: фанатичная вера “буйволов” прошлого, таких как Отто, как лавочник Грец, готовый предать родную мать во имя идеалов фашизма, трансформировалась в цинизм министра М., которому “не нравятся парни”, которые “еще во что-то верят”, но готового использовать эту веру в свою пользу в избирательной компании, фашист Неттлингер теперь называет себя “демократом по убеждению”; священник, излагающий Нагорную проповедь, теперь считается коммунистом; понятие “оппозиция” стало эфемерным – у “правых” и “левых” все одинаково – вплоть до меню.

Теперь вместо “С Гинденбургом ура! Вперед!” поют “Отечество, трещат твои устои”.


1 Star2 Stars3 Stars4 Stars5 Stars (1 votes, average: 5.00 out of 5)
Loading...

Сатирический гротеск романа “Бильярд в половине десятого” Генриха Белля