“Сашка”;. Поэма Михаила Юрьевича Лермонтова

Душевная жизнь Лермонтова была необычайно сложна и тревожна, и каждое произведение его, на котором лежит отблеск его могучей, феноменальной личности, особенно драгоценно для понимания его и как поэта, и как человека.

Поэма “Сашка” крайне субъективна, автобиографична. Ни в одном произведении поэт не дал столько самохарактеристик. Многие строфы поэмы, особенно ее отступления, являются как бы отрывками из дневника, в которых Лермонтов исповедуется в сокровенных своих переживаниях.

Это делает поэму “Сашка” ценнейшим биографическим

документом, помогает определить, какой момент его духовного развития в ней отразился. Особенно это важно в отношении строф, выражающих не воспоминание о пережитом, а душевное состояние поэта в момент написания их. Поэт часто употребляет в поэме слово “ныне”, и это требует точного ответа – когда же это.

Поэма “Сашка” и по содержанию, и по форме резко выделяется среди других произведений Лермонтова: соединение легкости в тоне повествования с серьезными, трагическими размышлениями в отступлениях, горькая ирония над разочарованиями в прежних “прекрасных грезах” и веселое, шутливое

повествование о легкомысленных приключениях героя, обличительное отношение к окружающей среде и грустная насмешка над героем, “добрым малым”, – все это говорит о сложном душевном состоянии поэта и большом сдвиге в его жизни и в поэтическом творчестве.

В предлагаемой статье мы не будем касаться вопросов, связанных с анализом поэмы в целом, как художественного произведения, ее места в истории литературы. Мы ставим один вопрос: какой период Лермонтова отражает поэма и когда она написана. В разрешении данного вопроса исходным положением для нас является уяснение душевного состояния поэта, отраженного в каждой строфе автобиографического характера, и потому нам одинаково важен как печатный, более отделанный текст поэмы, так и варианты ее и даже совсем зачеркнутые самим автором строки.

Первые же черновые строфы поэмы, не вошедшие в печатный текст, указывают на побудительные мотивы, по которым Лермонтов начал писать поэму.

Свои записки ныне пишут все,

И тот, кто славно жил и умер славно,

И тот, кто кончил жизнь на колесе;

И каждый лжет, хоть часто слишком явно,

Чтоб выставить себя во всей красе.

Увы! Дела их, чувства, мненья

Погибнут без следа в волнах забвенья,

Ни модный слог, ни модный фронтиспис

Их не спасет от плесени и крыс;

Но хоть пути предшественников склизки,

И я хочу писать свои записки.

И варианты второй строфы:

Впадал я прежде в эту слабость сам,

Но видя от нее лишь вред глазам, Минувшее свое без дальней справки Я сохранить решился в книжной лавке.

Лермонтов говорит о своем минувшем, словно он чувствовал и сознавал, что наступила в его жизни и творчестве грань, отделяющая прошлое от будущего. Первая строфа в печатном тексте еще определеннее говорит о том настроении, в каком находился поэт “нынче”, т. е. в момент написания произведения.

Естественно встает вопрос: та ирония, тот горький смех, которыми проникнуты многие строфы “Сашки”, больше соответствуют переживаниям Лермонтова до 1837 года, или после этого года, так сильно изменившего самочувствие поэта и его отношение к жизни?

Мы думаем, что до 1837 года.

Главными основаниями для нашего предположения являются, во-первых, сходство, даже тождество содержания и тона писем Лермонтова к М. А. Лопухиной 1834 г. с отступлениями в поэме; во-вторых, сопоставление мотивов некоторых строф поэмы с мотивами творчества 1832-33 годов и с мотивами 1839 года.

Письма Лермонтова к М. А. Лопухиной – драгоценнейший документ. Они занимают исключительное место среди источников для понимания внутреннего мира поэта. Он говорил с ней, “как со своей совестью”.

Полнейшая искренность в признаниях, беспощадный суд над самим собой выражен Лермонтовым в них с такой же правдой и силой, с какой он исповедовал глубины своего духа в лирической поэзии.

Сопоставим “исповедь” в письмах с “исповедью” некоторых строф “Сашки”. Сразу же и со всей категоричностью определим, что в них нет текстуальной параллели, но общий дух высказывания тождественен. Главнейший мотив отступлений в “Сашке” это разочарование в осуществимости “прекрасных грез”, в скорби об утраченных надеждах и о той душевной перемене, которую вызвала эта утрата. Этот мотив звучит и в письмах.

Рассуждения в отступлениях поэмы пространнее и образнее, в письмах они кратки и просты. Некоторые из этих кратких строк писем можно было бы поставить эпиграфом ко многим строфам отступлений в поэме.

Сопоставление писем и некоторых отступлений поэмы поможет нам уяснить слова Лермонтова: “Я не тот уж, как бывало”, и к какому времени относится слово “нынче”.

Тождественность мыслей некоторых строф “Сашки” особенно заметна в сопоставлении их с письмами к Лопухиной от 1833 и конца 34 годов и с письмом к А. Верещагиной от весны 35 года.

В них Лермонтов настойчиво повторяет одну неотступную мысль, сильно волнующую его, мысль о происшедшей в нем перемене.

Из дошедших до нас писем к М. А. Лопухиной впервые об этой в нем перемене Лермонтов заговорил в письме от 19 июня 1833 г. Чтобы оценить всю значительность слов Лермонтова о самом себе в этом письме для уяснения эволюции душевной жизни поэта, необходимо припомнить вкратце предшествующие факты из жизни Лермонтова.

18 ноября Лермонтова зачислили в гвардейскую школу. Не успел он войти в дух школы, как 27 ноября лошадь в манеже разбила ему ногу. Рапорт об этом врачом был подан школьной администрации, как видно из документов школы, 27-го ноября.

Лермонтов около 3-х месяцев пролежал в квартире бабушки.

В школу после болезни Лермонтов явился приблизительно в конце февраля. Ему надо было нагнать пропущенное в учебных занятиях. В мае начались экзамены. Лермонтов пишет М. А. Лопухиной 19 июня: “…завтра (во вторник) мы отправляемся на два месяца в лагерь.

Пишу к вам, сидя на классной скамейке; кругом меня шум, приготовления и пр… Надеюсь, вам будет приятно узнать, что я, пробыв в школе всего два месяца, выдержал экзамен в первый класс, и теперь один из первых. Это все-таки питает надежду на близкую свободу…”

По возвращении Лермонтова в школу, по-видимому, никаких внешних событий, которые сильно потрясли бы душу поэта, не произошло. Но, с другой стороны, можно сделать предположение, что Лермонтов во время болезни, которая приковала его к постели, но оставила его в обладании всех своих духовных сил, даром времени не терял. Несомненно, Лермонтов, который не мог понять “что значит отдыхать”, который говорил о себе: “Всегда кипит и зреет что-нибудь в моем уме”, – написал за это время не мало и еще больше того напряженно и глубоко передумал и перечувствовал.

Эта внутренняя борьба и нашла отражение в письме от 19 июня.

Ясно, что Лермонтов говорит не о внешних событиях, приведших его к грустным размышлениям, каким путем идти, а о внутренних изменениях: он говорит: en moi (во мне), а не avec (со мной), – это же совсем иной смысл придает фразе. Цитату следует читать так: “С тех пор, как я не писал к вам, во мне произошло (а не случилось) так много странных вещей (а не обстоятельств, это слово тоже меняет смысл), что я не знаю каким путем идти…”