Русская литература и творчество Чехова

Когда в 1899-1903 годах сочинения Чехова в десяти томах вышли двумя изданиями, читатели узнавали себя в его героях. Очень многих это раздражало, тревожило уснувшую совесть, и Чехов для них был нелюбимым, “беспокойным” писателем. Тип такого читателя, которому становилось неуютно после чтения чеховских книг, уловил Горький. В конце декабря 1900 года он опубликовал в “Нижегородском листке” рассказ, написанный в форме исповеди читателя, с знаменательным заглавием “О беспокойной книге”.

Автор исповеди – 40-летний мещанин, наживший

приличное состояние, он доволен собой, своим домом и любит по вечерам отдыхать.

Чтение для него и есть один из видов отдыха. Вот как он представляет себе книги, достойные его внимания: “Я читаю с выбором только хорошие, тепло написанные книги, мне нравится, когда автор умеет показать светлые стороны жизни, когда он и дурное описывает красиво. (…) Книга должна утешать, она должна баюкать нас…” И в большинстве случаев он находит в книгах то, что ему нравится: в романах Тургенева ему по душе то, что в них описываются давно прошедшие времена, Гончарова он жалует за “спокойный” и “солидный” тон

и т. д. Но вот однажды этому усердному читателю попалась на глаза книга рассказов “одного из этих новых хваленых писателей”; которая не подчинялась его требованиям и не успокоила его, как обычно, а взбудоражила.

Правда, поначалу рассказы герою понравились: “Прекрасный, точный язык, беспристрастие, этакая, знаете, ровность. Нет этих, знаете, резкостей, экивоков в сторону обеспеченных людей, нет стремления выставить меньшого брата образцом всяких добродетелей и совершенств, нет ничего дерзкого, все очень просто, очень мило… ” Но ночью почему-то у него из головы не выходили “сумрачные” герои книги, с их “нелепой, скучной” жизнью, и вдруг он понял, что и сам прожил бесполезную, никчемную жизнь. Книга внушила ему новые мысли: “Подумай-ка, подумай – зачем ты прожил сорок лет?

Что ты внес в жизнь за это время? И всегда ты заботился только об удобствах жизни, о тепле, о сытости… Ничтожный, незаметный человек ты, лишний, ненужный никому.

Ты умрешь и – что останется после тебя? Как будто ты и не жил…” Нетрудно догадаться, что “беспокойная книга” – это томик рассказов Чехова. Форма коротких рассказов, собранных в отдельной книге; “сумрачные” герои; простота и незатейливость содержания; “прекрасный” язык, объективный тон и, наконец, мощное воздействие на настроение читателя мыслями о никчемной жизни – все это приметы чеховского творчества, как оно воспринималось современниками.

В обстановке общественного оживления начала века, когда был написан рассказ Горького, ненависть читателя-мещанина к литературе, которая нарушала размеренное течение его жизни, принимала характер социально опасного явления. Финал рассказа “О беспокойной книге” указывал на это недвусмысленно: герой освободился от неприятных размышлений тем, что облек ненавистную книгу в тяжелый переплет и упрятал ее на самую нижнюю полку книжного шкафа. “Что, взяла, а?

” – последние его слова, обращенные к книге. Горький, таким образом, создал яркий портрет читателя “беспокойной” литературы,- портрет, в котором нетрудно угадать черты и читателя Чехова. Чехов и сам именно тогда, в начале 1900-х годов, обратил внимание на этот читательский тип.

В его записной книжке есть строки: “Он больше всего любил литературу, которая его не беспокоила,- Шекспира, Гомера…

Не читал никого из русских авторов, но ненавидел их”. Ясно, почему этот предполагаемый герой Чехова не любил русских писателей: ведь они, особенно если это были современные талантливые авторов, но ненавидел их”. Ясно, почему о шаткости благополучия, которое держится на несправедливости…

Этой записи, сделанной, по всей вероятности, после появления в печати рассказа Горького, не было суждено претвориться в новый чеховский сюжет, но в ней отражен знаменательный в то время поворот в изображении обывательской психологии. Обыватель-мещанин, выносящий приговор мировой художественной литературе,- фигура, обещавшая быть не менее зловещей, чем “человек в футляре”. Русская литература конца века пестрила произведениями, вполне удовлетворявшими примитивные запросы читателей этого типа.

Определенному читательскому кругу, например, доставлял наслаждение своими писаниями плодовитый Лейкин с его вкусом к жизни сытых купцов и мещан. Смешные сценки и рассказы Лейкина не мешали жить тем, кто с ухмылочкой узнавал себя в его героях, они подтверждали незыблемость благополучного российского уклада и потому были им приятны. Одним из поклонников лейкинского юмора был царь Александр III: он любил даже сам читать вслух рассказы Лейкина членам своей семьи. (Об этом интересно писал в книге “Антоша Чехонте” А. И.

Роскин. ) Да, Лейкина охотно читал вслух сам царь! Зато Чехова читал, и тоже вслух перед своими домашними, Лев Толстой – то проникаясь сочувствием к многострадальной судьбе “цоцкаго” в рассказе “По делам службы”, то проливая слезы над “Душечкой”, то восхищаясь силой чеховского таланта в повести “В овраге”. Читатели, ценившие в художественной литературе чуткость к требованиям времени, шли навстречу “беспокойству”, которое причиняло им чтение, и за книгой рассказов Чехова приходили часто к решениям, выходившим далеко за рамки эстетических вопросов. Вспомним, какое сильное впечатление произвела в 1892 году “Палата № 6” на В.

И. Ленина, еще только готовившегося тогда к активной революционной деятельности.

В числе таких читателей Чехова, кроме Толстого и Горького, были Репин, Лесков, Немирович-Данченко и другие деятели литературы и искусства; они чутко улавливали в чеховском изображении жизни современного человека тревогу художника о своей стране и о своем народе. Очень точно выразил свое состояние после одного из замечательных чеховских спектаклей в Художественном театре, “Дядя Ваня”, врач П. И. Куркин, с которым Чехов был дружен еще со студенческих лет.

Он писал Чехову из Москвы в Ялту: “Отзвуки этого мира еще громко звучат в душе и мешают отдаться будничной работе. Теперь все кругом кажется таким неинтересным и скучным…” Как это похоже на реакцию Горького после чтения “Дамы с собачкой”! Письмо это Чехов сохранил в своем архиве, и сейчас эти пожелтевшие от времени странички волнуют посетителей Отдела рукописей Государственной библиотеки как один из документов, свидетельствующих об огромном нравственном воздействии чеховского искусства на современников.

В архиве Чехова сохранилось много писем его корреспондентов. Он рано оценил важность подобных документов и в конце каждого года укладывал полученные письма в аккуратные стопки.

В примечаниях к Академическому изданию сочинений Чехова можно прочитать отрывки из этих писем; из них видно, как волновала современников Чехова судьба его героев. По многим письмам Чехов мог убедиться, что его боль о людях дошла до сердца читателя. “Страшно, страшно подумать, сколько хороших, только слабых волей людей губит пошлость, как она сильно затягивает и потом уж не вырвешься”,- писала Чехову читательница журнала “Нива”, в приложениях к которому печатался рассказ “Ионыч”, Наталия Душина из городка Кологрив Костромской губернии. Доходила и авторская надежда на то, что когда-нибудь русская жизнь изменится, и из двух путей “для сердца вольного” победит путь восходящий. “С Вами легче жить, потому что Вы внушаете веру в лучшее будущее и заставляете терпеть” – так в 1901 году писал Чехову под впечатлением “Палаты № о6”, “По делам службы” и других рассказов молодой актер Московского Художественного театра, впоследствии известный советский режиссер В. Э. Мейерхольд.