Россия Александра Блока

1. “Россия здесь, – писал Блок в 1918 г. в предисловии к книге статей “Россия и интеллигенция”, – не государство, не национальное целое, не отечество, а некое соединение, постоянно меняющее свой внешний образ, текучее… и, однако, не изменяющееся в чем-то самом основном. Наиболее близко определяют это понятие слова: “народ”, “народная душа”, “стихия”, но каждое из них отдельно все-таки не исчерпывает всего музыкального смысла слова Россия”. 2. Первое стихотворение, которое юный Блок счел достойным публикации,- “Гамаюн,

птица вещая” (1899) уже было “о России”, и содержало не столько описание картины В.

М. Васнецова с элементами стилизации славянского фольклора, воспоминаниями о татарском иге, об опричнине, Смутном времени, сколько темное еще и для самого автора пророчество о “судьбе России”, а отчасти – и о судьбе блоковской Музы: На гладях бесконечных вод, Закатом в пурпур облеченных, Она вещает и поет, Не в силах крыл поднять смятенных…

“Россия” ранней лирики г – идеальная, полусказочная, более всего связанная с “детским” Пушкиным и Аксаковым, с “золотыми да красными” заставками,

с легендой о Глубинной-Голубиной книге, с теремом Царевны, еще напоминающим декорации к операм Римского-Корсакова. Истинный образ “блоковской России” начинает формироваться в творчестве 1905 – 1906 гг.

3. В статье “Поэзия заговоров и заклинаний” (1906) отразилось первое потрясение от знакомства Блока с трудами и публикациями филологов и этнографов второй половины XIX в. (А. Н. Афанасьева, И. П. Сахарова, Ф, И.

Буслаева, А. А. Потебни, А.

Н. Веселовского, Л. Н. Майкова и многих других). “Заговоры, а с ними вся область народной магии и обрядности, оказались тою рудой, где блещет золото неподдельной поэзии; тем золотом, которое обеспечивает и книжную “бумажную” поэзию – вплоть до наших дней”, – пишет Блок.

Тогда же начинает формироваться в его творчестве образ “зачарованного кольца народной души, которая… так и осталась первобытной”. Но нельзя забывать: эти впечатления накладываются не только на мощную традицию “лирического почвенничества”, которой отдала дань вся русская классическая литература XIX в. (за исключением, вероятно, Пушкина и Чехова). Эти впечатления не только “совпадают по времени” с острым интересом литературных единомышленников Блока к этой же теме (только что вышел в свет роман Д.

С. Мережковского “Петр и Алексей” (1905), в среде писателей-модернистов растет интерес к русским раскольникам и сектантам; Андрей Белый работает над книгой стихов “Пепел” – Блок с восторгом будет цитировать стихотворения из этой книги, посвященной Некрасову, в своей лирической прозе; А. М. Ремизов работает над сказками будущей книги “Посолонь” (1907)… Все эти впечатления и размышления Блока совпадают по времени с первой русской революцией.

4. В статье “Безвременье” (1906) намечен путь лирического героя: от золотого века усадебной культуры, из дома, в котором “радость остыла, потухли очаги… Двери открыты на вьюжную площадь” – через Город, окровавленный флагами, кровью на мостовых, румянами ночного разгула – герой бежит в пространства России. Там, вокруг разрушающихся усадеб, “разрастаются торговые села, зеленеют вывески казенной винной лавки, растут серо-красные постоялые дворы.

Все это, наскоро возведенное, утлое, деревянное, больше не заграждает даль.

И сини дали, и низки тучи, и круты овраги, и сведены леса, застилавшие равнины, – и уже нечему умирать и нечему воскресать”. Этот сюжет повторяется в пьесе “Песня Судьбы” (1907 – 1908) – Блок долго любил ее более других своих произведений, считал программной. Герой пьесы видит нравственный долг в том, чтоб уйти из “белого дома”, из сада, от тихой любви жены и матери – в Город, одержимый наваждением “промышленной выставки” и культом “шансанетной певицы” Фаины. Но Фаина – девушка из раскольничьего села, с алой “некрасовской” лентой в черных волосах – становится для героя символом “мятежной”, “стихийной” России.

Герман, герой пьесы, помнит себя воином Мамаева побоища и предчувствует “новое поле Куликово”, новые, грядущие битвы за “судьбу России”. Он должен освободить Фаину, он блуждает в тумане, мужик, поющий в сумерках “Коробейников”, выводит его на дорогу…

Статья Блока “Народ и интеллигенция” (1908) становится лирическим пророчеством, предвестием великих социальных потрясений. Блок констатирует существование черты между “интеллигенцией” и “народом”, отмечает, что “на тонкой согласительной черте между народом и интеллигенцией вырастают подчас большие люди и большие дела”. (В качестве примера назван М. Горький.

) И все-таки главным пророчеством, важнейшим ощущением поэта, кажется: “Бросаясь к народу, мы бросаемся прямо под ноги бешеной тройке, на верную гибель”. Творческим манифестом блоковской “темы о России” становится письмо К.

С. Станиславскому от 9 декабря 1908 г. Но как преображаются мысли Блока в его лирике? Тема странничества, тема знобкого, зябкого, бесконечного российского пространства – с промельком красной ленты, рябиновой кисти, дальнего огня, “зарева горящих сел” – возникает в лирике “второго тома”, в стихотворениях “Осенняя воля” (1905), “Русь” (1906), “Осенняя любовь” (1907), “Гармоника, гармоника…” (1907), “Работай, работай, работай… ” (1907). Абрис “блоковской России” уже намечен здесь, но в этой “Руси” жив легкий привкус стилизации: Где ведуны с ворожеями Чаруют злаки на полях, И ведьмы тешатся с чертями В дорожных снеговых столбах.

Но лишен привкуса стилизации этапный для Блока, переломный для “темы России” в его творчестве цикл “На поле Куликовом” (1908). В нем присутствуют темы и мотивы “Слова о полку Игореве”, “Сказания о Мамаевом побоище”, “Задонщины” (а также отзвуки Пушкина, Тютчева, Достоевского, Соловьева), но это именно знак “музыкальной вечности”, “музыкальной целостности” России “постоянно меняющей свой внешний образ.

,, текучей и, однако, не изменяющейся в чем-то самом основном”. И лирический герой здесь – не странник, завороженный Россией, готовый жертвенно и самозабвенно пропасть “в далях необъятных”, но страж ее, хранитель, пророк “высоких и мятежных дней”.

Позже Андрей Белый скажет: именно после цикла “На поле Куликовом” Блок становится поэтом воистину национальным, “Русским с большой буквы”. Книга “Стихи о России” (1915) позволила современникам осознать это. По составу книга была близка к разделу “третьего тома” “Родина” (1907 – 1916) – высшему творческому взлету Блока.

“Русь” становится здесь пронзительно реальной Россией начала XX в. – с железнодорожными разъездами, фабричными трубами, уходящими на Первую мировую войну эшелонами, братскими могилами в Галиции… Образ “России-Фаины”, “России-стихии” из стихов “второго тома” достигает предельного выражения в стихотворении “Русь моя, жизнь моя, вместе ль нам маяться?

” (1910), но завороженный восторг лирического героя сменился горькой, трезвой, ясной жалостью. Здесь в судьбу России вплетена и судьба “интеллигенции” (“Рожденные в года глухие…” (1914), здесь “присягой на верность” гоголевской формуле “Если только возлюбит русский Россию, – возлюбит и все, что ни есть в России”, – становится стихотворение “Грешить бесстыдно… ” (1914), здесь в музыкальном пространстве “Родины” присутствуют Пушкин и Достоевский, Герцен и Соловьев, Некрасов и А. С.

Хомяков, Толстой и Тютчев… “В “Стихах о России” нет ни одного “былинного” образа, никаких молодечеств и “гой еси”.

Но в них Россия былин и татарского владычества, Россия Лермонтова и Некрасова, волжских скитов и 1905 г. Как фальшиво звучат рядом с этими подлинно народными стихами подделки наших поэтов под народную поэзию, с неизменными Ярилой, Ладою и Лелем. …Книга Блока точно чистый воздух, от соприкосновения с которым рассыпаются в прах стилизаторские мумии “под народ”.

Последние стихи Блока истинно классичны. …Некоторые из них стоят уже на той ступени просветления простоты, когда стихи, как песня, становятся доступными каждому сердцу”,- писал в 1915г. о Блоке поэт Георгий Иванов. “…Будущим историкам литературы придется считаться с тем фактом, что даты стихов Блока часто опережают события как его личной, так и мировой жизни”, – заметила М. А. Бекетова, сестра матери Блока, первый биограф поэта. Кажется, эти слова подтверждались не раз.

Так неожиданными смыслами наполнились в годы Гражданской войны “Голос из хора” (1910- 1914), “Я не предал белое знамя…” (1914). ‘Так многократно вспоминалась “Россия” (1908). Так, со странным чувством, современники Блока из числа первых его читателей вспоминали в 1941 г.

“Петроградское небо мутилось дождем…”.


1 Star2 Stars3 Stars4 Stars5 Stars (1 votes, average: 5.00 out of 5)
Loading...

Россия Александра Блока