Роман “Донья Перфекта”
История конфликта молодого столичного инженера Пепе Рея и его провинциальной тетушки доньи Перфекты меньше всего рассказ о несовместимости двух человеческих характеров и темпераментов. Конфликт семейный и психологический тотчас перерастает в столкновение двух типов мировоззрения, в конфликт социальный. Донья Перфекта, все ее охружение, за исключением Росарио, самый город Орбахоса превращаются в символы мира феодально-клерикальной реакции, средневековой рутины и религиозного мракобесия, которые так ненавидел и презирал Гальдос, а приезжий
Как во всяком откровенно тенденциозном повествовании, и в “Донье Перфекте” свет и мрак отделяются друг от друга достаточно резко. Писатель не прибегает к полутонам; создавая графически четкие портреты персонажей, он акцентирует в облике и характере их, даже в предметах, их окружающих, какую-либо одну ведущую черту. Этой цели, в частности, служат смысловые названия и имена.
Название самого города – Орбахоса, производимое обычно от urbs augusta (священный город), может на самом деле происходить от исп. ajo (чеснок). Тот же иронический
Присущий Гальдосу дар наблюдательности, умение несколькими штрихами обрисовать не только внешний облик, но и внутренний мир своих героев позволяют писателю наполнить жизнью почти все образы, появляющиеся на страницах романа. Это в особенности относится к самой донье Перфекте, имя которой с той поры стало в Испании нарицательным. Донья Перфекта – истинная властительница всей округи, богатая помещица, человек весьма ограниченного умственного кругозора и решительной непримиримости ко всему, что противоречит устоявшемуся укладу жизни; женщина жестокая, но скрывающая свою жестокость под личиной показного смирения.
Ее образ как будто вырублен из монолита. Но эта цельность и однолинейность образа доньи Перфекты вытекают из самой сути ее характера, воплощающего ханжество и фанатизм, ту религиозную экзальтацию, которая, по словам писателя, “питается не совестью и не истиной, открытой людям в понятиях простых и прекрасных, а извлекает свои жизненные соки из узких формул, повинующихся только интересам церкви”.
Выразительны и фигуры хитрого и злобного исповедника и ближайшего друга доньи Перфекты дона Иносенсио; местного “касика” Кабальгоко, главаря карлистских мятежников, унаследовавшего от отца и деда неуважение к центральной власти. Подобно тому, как городок Орбахоса, казалось, “был погребен и истлевал”, напомнив подъезжавшему к нему Рею гробницу, так и обитатели этого городка в самом центре Испании могут показаться толпой призраков, восставших из гроба. Да, их век отошел, но они еще способны наносить жестокие удары.
И это доказывает трагическая судьба Хосе Рея и Росарио: первому из них уготована смерть, второй – безумие.
А ведь, в сущности говоря, идеалы, которые отстаивал молодой инженер, не слишком радикальны. Пене Рей, несомненно списанный с натуры портрет энтузиаста-просветителя краузистского толка, вовсе не посягает ни на религию, ни на социальные устои общества. Но в косном, затхлом мирке Орбахосы даже его мечты о преобразовании округи при помощи полудюжины предприятий и нескольких тысяч энергичных рук, даже его вполне невинный скепсис относительно религиозных чудес кажутся неслыханным потрясением основ.
Некоторые зарубежные исследователи выражают сомнение в типичности трагического финала: слишком, мол, несоразмерны причины и следствия. Согласиться с этим нельзя. Жестокость, с какой карает Пепе Рея и Росарио потревоженный ими мир косности и застоя, присуща этому строю жизни искони в большом и малом: здесь с тупым равнодушием приканчивают мелких воришек, чтобы не конвоировать их в тюрьму; убивают из засады зазевавшегося путника ради нескольких монет; уничтожают “возмутителя спокойствия”, осмелившегося бросить хотя бы маленький камешек в это стоячее болото, отравляющее все вокруг.
“Глория” явилась прямым продолжением той же борьбы, в которую смело втянулся еще молодой литератор. Тема религиозной нетерпимости здесь дополняется темой расовой розни: “преступление” Глории, полюбившей Даниэля Мортона, нашедшего после кораблекрушения приют в доме ее родителей, усугубляется в глазах ее родных и всех окружающих тем, что он не только не католик, но еще и еврей. Друг и идейный противник Гальдоса Хосе Марна де Переда упрекал автора “Глории” в том, что он намеренно окарикатурил всех персонажей.
Этот упрек вряд ли справедлив. В том-то и дело, что члены семьи Глории – ее отец, образованный и утонченно воспитанный помещик Хуан де Лантигуа, его брат, епископ Анхель де Лантигуа и другие вовсе не глупые и не дурные по характеру люди. Они и к Даниэлю проявляют поначалу гостеприимство, дружелюбие, добросердечие.
Но все это тотчас улетучивается, как только оказываются затронутыми их религиозные и расовые предрассудки: “во имя святой веры” они готовы на любую жестокость. Трагический конфликт оказывается в романе тем более катастрофическим, что и в сердце самой Глории любовь не может полностью вытеснить привитые ей в детстве предрассудки. В борьбе с окружающим обществом и С самой собой Глория обнаруживает больше мужества и душевных сил, чем Росарио, но и она в этой неравной борьбе гибнет.