Рифма и разбивка на строки у Маяковского
Особую выразительность приобретает стихотворение, если графически расположить его так, как это делал Маяковский, – разбив строку на подстрочия и расположив их “лесенкой”. Такое расположение стихов поэт объяснял стремлением максимально приблизить читателя к тому смыслу, который он вложил в произведение, и “вбить ритм безошибочно” (статья “Как делать стихи?”). При делении на полустрочия четче выделяются наиболее важные для понимания произведения слова, а паузы в конце каждой строки диктуют остановки и подчеркивают ритм.
Так,
В организации стиха Маяковский особое значение придавал рифме, без которой, по его словам, “стих рассыплется”. И действительно, строчки разной длины, “капризная
По словам Маяковского, “рифма возвращает вас к предыдущей строке, заставляет вспомнить ее, заставляет все строки, оформляющие одну мысль, держаться вместе”.
Обратимся к стихотворению “Послушайте!”. Здесь рифмуются “нужно” (конец третьей строки) и “жемчужиной” (конец шестой строки), “были” (четвертая строка) и “пыли” (восьмая строка), “опоздал” (десятая строка) и “звезда” (четырнадцатая строка). Рифма связывает, цементирует строки, помогает понять ритм.
Маяковский провел настоящую реформу рифм в русской поэзии. Вспомним, что еще Пушкин смеялся над стертыми, шаблонными рифмами (типа “морозы” – “розы”). Маяковский был еще более резок: “Обыкновенно рифмой называют созву- чиє последних слов в двух строках, когда один и тот же ударный гласный и следующие за ним звуки приблизительно совпадают.
Так говорят все, и тем не менее это ерунда”, – утверждает поэт, и приводит примеры рифмовки начала строк (“улица / лица у догов годов резче”), рифмовки конца строки с началом следующей (“Угрюмый дождь скосил глаза, / а за решеткой, четкой…”). Но и в тех случаях, когда Маяковский использовал созвучие на конце строк, он добивался нестандартной рифмы. Поэт использовал не только организующую, но и смысловую роль рифмы.
Он выносил главное слово, характеризующее смысл стиха, в конец строки и, по его собственным словам, доставал к нему рифму во что бы то ни стало. Так возникли рифмы “трезвость” – “врезываясь” (“Сергею Есенину”), игровые “бюрократизм – катись”, “бумажные – важные” (“Прозаседавшиеся”).
“…Моя рифмовка почти всегда необычайна и уж во всяком случае до меня не употреблялась…” – справедливо говорил Маяковский. Поэт часто употребляет рифмы неточные, построенные на совпадении не всех, а отдельных звуков. Но эта неточность компенсируется при чтении вслух (“рейте – рейде”, “кляузе – маузер”, “плоше – лошадь”, “картавый – “Полтавы”, “атакована – штуковина”) или дополняется многочисленными созвучиями в предшествующих последнему ударному слогах (“короной – покоренной”, “водица – воплотиться”, “рыжий ребенок – жеребенок”, “мистерии – подмастерье”), Маяковский нередко использует составную рифму (“лев вой – левой”, “лет до ста расти – без старости”).
Автор необычайно расширяет круг рифмующихся слов и созвучий. Он словно бы играет со словом и звуком, обнаруживая их скрытые от постороннего взгляда возможности. Исследователь Ю. Карабчиевский говорит о насилии Маяковского над словом, об обнаженности выпирающего приема, ощущении сделанности каждой строфы. Не будем полностью отрицать это мнение, потому что у поэта есть стихи и строчки, дающие основание для подобных выводов.
Но лучшее из созданного Маяковским помогает увидеть блистательные поэтические победы автора, которые не отрицают и самые суровые его критики. Без той реформы стиха, которую провел Маяковский, невозможно представить мировую поэзию XX в.