Религиозные и мистические мотивы в романе Гончарова “Обрыв”

Обострение идейной борьбы в 60-е годы, неприятие романистом материалистических и революционных идей демократов, их трактовки женского вопроса, а также ряд внешних обстоятельств внесли существенные изменения в первоначальный план “Обрыва”. Поведение и понятия Волохова приобрели идеологическую подоплеку “новой правды”, чуждой уже не только традиционно мыслящей помещице Бережковой и художнику-идеалисту Райскому, но в своей основе и Вере. Встречи-свидания героини с Волоховым перерастают теперь в идейную сшибку двух миропониманий,

взаимонеприемлемых формул союза мужчины и женщины (любовь “срочная”, чувственная и “вечная”, исполненная духовности и долга).

Страсть Веры приводит к “падению” и тяжелой драме героини и осмыслена писателем как трагическая ошибка, “обрыв” на пути к подлинному идеалу любви и семьи.

Образ нигилиста Волохова, как показала демократическая критика (статьи “Уличная философия” Салтыкова-Щедрина, “Талантливая бесталанность” Н. В. Шелгунова и др.), был идейным и художественным просчетом романиста. В убедительности Волохов во многом уступал образу Базарова, воссозданному в

конце 50-х годов “первооткрывателем” нового типа русской разночинной интеллигенции Тургеневым, автором “Отцов и детей”.

Закономерной была и творческая неудача новой после Штольца попытки художника изобразить в лице лесопромышленника Тушина реальный позитивный противовес Волоховым и артистическим обломовцам Райским, нарисовать воистину “цельную фигуру” “нормального человека”, не ведающего противоречия “долга и труда”, интересов личных и общественных, внутренних и материальных.

В “Обрыве” роль реально-поэтического характера и вместе центра романа уже безраздельно принадлежит женщине – Вере. Это объясняет и ту широту, с которой рассмотрены здесь разнообразные “образы страстей”, выдвинутые, по словам писателя, “на первый план”. Перед читателем последовательно проходят изображения любви сентиментальной (Наташа и Райский), эгоистически-замкнутой, “мещанской” (Марфенька и Викентьев), условно-светской (Софья Беловодова – граф Милари), старомодно-рыцарственной (Татьяна Марковна Бережкова – Ватутин), артистической, с преобладанием фантазии, воображения над всеми способностями души (Райский – Вера), “почти слепой”, бессознательной (Козлов и его жена Ульяна), наконец, “дикой, животной” страсти крепостного мужика Савелия к его жене Марине, “этой крепостной Мессалине”, и т. п. Через виды страстей Гончаров прослеживает и передает как бы духовно-нравственную историю человечества, его развитие со времен античности (холодная красавица Софья Беловодова уподоблена древней мраморной статуе) через средневековье и до идеалов настоящего периода, символизируемого высокодуховной (в христианско-евангельском смысле) “любовью-долгом” Веры, этой “ожившей статуи”.

В “Обрыве” отражены религиозные настроения Гончарова, противопоставляемые им в качестве “вечной” правды материалистическому учению демократов. “У меня, – свидетельствовал романист, – мечты, желания и молитвы Райского кончаются, как торжественным аккордом в музыке, апофеозом женщин, потом родины России, наконец, Божества и Любви…”

В трех своих романах Гончаров был склонен видеть своеобразную “трилогию”, посвященную трем последовательно воспроизведенным эпохам русской жизни. “Обыкновенная история”, “Обломов”, “Обрыв” действительно имеют ряд таких общих тем и мотивов, как “обломовщина” и обломовцы, мотив “необходимости труда… живого дела в борьбе с всероссийским застоем”, а также структурно схожих образов положительных героев (Штольц – Тушин, Ольга – Вера) и др. В каждом из романов значительное место занимает любовный сюжет и любовная коллизия. Все же прямого развития проблематики предыдущего произведения в последующем у Гончарова нет; каждое из них посвящено по преимуществу своему кругу вопросов.

26. Первые литературные опыты. Комедия “Свои люди – сочтемся”: особенности изображения купеческого быта, идеи “натуральной школы”

Пьесы Александра Николаевича Островского нередко называют “окном” в купеческий мир творений были купцы всех гильдий, лавочники, приказчики, мелкие чиновники… Островского даже называли “Колумбом Замоскворечья”, ведь он, как Колумб, открыл русскому читателю целый мир – мир московского Замоскворечья, “страны” московского купцов.

Многие сюжеты для своих комедий драматург не придумывал, а брал прямо из жизни. Ему пригодился опыт службы в московских судах, где рассматривалась имущественные споры, дела о ложных банкротствах, конфликты из-за наследства. Островский, кажется, просто перенес все это на страницы своих пьес. Одной из таких комедий, взятых из самой гущи купеческой жизни, стала комедия “Банкрот”, которую драматург написал в самом конце 40-х годов 19 века.

Она была напечатана в журнале “Москвитянин” в 1850 года названием “Свои люди – сочтемся!” и принесла молодому автору заслуженную славу.

В основе сюжета комедии лежит весьма распространенный в прошлом веке в купеческой среде случай мошенничества: богатый купец, Самсон Силыч Большов, занял у других купцов довольно крупную сумму денег, не желая возвращать ее, объявил о своем банкротстве. А все свое имущество он перевел на имя “верного человека” – приказчика Лазаря Подхалюзина, за которого, для большей своей уверенности и спокойствия, отдает замуж дочь Липочку – Олимпиаду Самсоновну. Несостоятельного должника Большова сажают в тюрьму (долговую “яму”), но Самсон Силыч уверен, что дочь и зять внесут за него небольшую сумму денег из полученного имущества и его освободят.

Однако, события развиваются совсем не так, как хотелось бы Большову: Липочка и Подхалюзин не заплатили ни копейки, и бедный Большов вынужден отправиться в тюрьму.

Казалось бы, в этом сюжете нет ничего интересного и занимательного: один мошенник обманул другого мошенника.

Но комедия интересна не сложным сюжетом, а той правдой жизни, которая составляет, как мне кажется, основу всех произведений Островского. С какой точностью и реалистичностью нарисованы все персонажи комедии! Возьмем, например, Большова.

Это грубый, невежественный человек, настоящий самодур. Он привык всеми командовать и всем распоряжаться. Самсон Силыч приказывает дочери выйти замуж за Подхалюзина, совершенно не считаясь с ее желаниями: “Важное дело!

Не плясать же мне по ее дудочке на старости лет. За кого велю, за того и пойдет. Мое детище: хочу с кашей ем, хочу масло пахтаю…” Большов сам начинал с низов, “голицами торговал”; его в детстве щедро награждали “тычками” и “подзатыльниками”, но вот накопил денег, стал купцом и уже всех ругает и подгоняет. Конечно, суровая “школа жизни” по-своему воспитала его: он стал грубым, изворотливым, даже сделался мошенником.

На в конце пьесы он же вызывает и некоторое сочувствие, ведь его жестоко предала собственная дочь и обманул “свой” человек – Подхалюзин, которому он так доверял!

Подхалюзин является еще большим мошенником, чем Большов. Он сумел не только провести хозяина, но и завоевать расположение Липочки, которая вначале не хотела выходить за него замуж. Это как бы “новый” Большов, еще более циничный и наглый, более соответствует нравам нового времени – времени наживы.

Но есть в пьесе еще один персонаж, который неразрывно связан с предыдущими. Это мальчик Тишка. Он пока что еще служит “на побегушках”, но уже понемногу, по копеечке, начинает собирать свой капитал, и со временем, очевидно, он станет “новым” Подхалюзиным.

Особенно интересен в комедии, как мне кажется, образ Липочки. Она мечтает о женихе “из благородных” и не хочет выходить замуж за какого-нибудь “купчишку”; ей подавай жениха “не курносого, беспременно чтобы был бы брюнет; ну, понятное дело, чтоб и одет был по-журнальному…”

Она не похожа на купчих прежнего времени; ей хочется к деньгам отца добавить дворянство. Как это напоминает комедию Мольера “Мещанин во дворянстве”! однако хитрый Подхалюзин безособого труда убедил ее, что с деньгами ее отца и с его изворотливостью они смогут зажить даже лучше “благородных”. Липочка, как и Подхалюзин, не вызывает у нас ни малейшей симпатии.

Все персонажи пьесы, как главные, так и второстепенные (сваха Устинья Наумовна, ключница Фоминична и другие) изображены сатирически. Островский в начале своего творчества сразу же заявил о себе как писатель-сатирик, продолжатель традиции Д. И. Фонвизина, А. С. Грибоедова, Н. В. Гоголя. И последующие творения драматурга лишь укрепили и расширили его славу


1 Star2 Stars3 Stars4 Stars5 Stars (1 votes, average: 5.00 out of 5)
Loading...

Религиозные и мистические мотивы в романе Гончарова “Обрыв”