Речевые характеристики героев в поэме Н. В. Гоголя “Мертвые души”

В одной из своих статей Белинский замечает, что “автор “Мертвых душ” нигде не говорит сам, он только заставляет говорить своих героев сообразно с их характерами. Чувствительный Манилов у него выражается языком образованного в мещанском вкусе человека, а Ноздрев – языком исторического человека…”. Речь героев у Гоголя психологически мотивирована, обусловлена характерами, образом жизни, типом мышления, ситуацией.
Так, в Манилове доминирующими чертами являются сентиментальность, мечтательность, благодушие, чрезмерная чувствительность.

Эти качества героя необыкновенно точно переданы в его речи, изящно-витиеватой, учтивой, “деликатной”, “приторно-сладкой”: “наблюсти деликатность в своих поступках”, “магнетизм души”, “именины сердца”, “духовное наслаждение”, “паренье эдакое”, “препочтеннейший и прелюбезнейший человек”, “не имею высокого искусства выражаться”, “случай доставил мне счастие”.
Манилов тяготеет к книжно-сентиментальным фразам, в речи этого персонажа мы чувствуем гоголевскую пародию на язык сентиментальных повестей: “Разинь, душенька, свой ротик, я тебе
положу этот кусочек”. Так он обращается к жене. Не менее “любезен” Манилов и с Чичиковым: “удостоили нас своим посещением”, “позвольте вас попросить расположиться в этих креслах”.
Одна из основных особенностей речи помещика, по замечанию В. В. Литвинова, “ее расплывчатость, запутанность, неопределенность”. Начиная фразу, Манилов как будто сам попадает под впечатление собственных слов и не может четко закончить ее.
Характерна и речевая манера героя. Манилов разговаривает тихо, вкрадчиво, замедленно, с улыбкой, порой зажмуривая глаза, “как кот, у которого слегка пощекотали за ушами пальцем”. Выражение лица его при этом делается “не только сладкое, но даже приторное, подобное той микстуре, которую ловкий светский доктор засластил немилосердно”.
В речи Манилова заметны и его претензии на “образованность”, “культурность”. Обсуждая с Павлом Ивановичем продажу мертвых душ, он задает ему высокопарный и витиеватый вопрос о законности данного “предприятия”. Манилова очень волнует, “не будет ли эта негоция несоответствующею гражданским постановлениям и дальнейшим видам России”.

При этом он показывает “во всех чертах лица своего и в сжатых губах такое глубокое выражение, какого, может быть, и не видано было на человеческом лице, разве только у какого-нибудь слишком умного министра, да и то в минуту самого головоломного дела”.
Характерна в поэме и речь Коробочки, простой, патриархальной матушки-помещицы. Коробочка совершенно необразованна, невежественна. В речи ее постоянно проскальзывает просторечие: “нешто”, “ихний-то”, “маненько”, “чай”, “ахти”, “забранки пригинаешь”.
Коробочка не только проста и патриархальна, но боязлива и глуповата. Все эти качества героини проявляются в ее диалоге с Чичиковым. Боясь обмана, какого-то подвоха, Коробочка не спешит соглашаться на продажу мертвых душ, полагая, что они могут “как-нибудь понадобиться в хозяйстве”.

И только ложь Чичикова о ведении казенных подрядов подействовала на нее.
Гоголь изображает и внутреннюю речь Коробочки, в которой передана жизненно-бытовая сметливость помещицы, та самая черта, которая помогает ей набирать “понемногу деньжонок в пестрядевые мешочки”. “Хорошо бы было, – подумала между тем про себя Коробочка, – если бы он забирал у меня в казну муку и скотину. Нужно его задобрить: теста с вчерашнего вечера еще осталось, так пойти сказать Фетинье, чтоб спекла блинов…”
Необыкновенно колоритна в “Мертвых душах” речь Нозд-рева. Как заметил Белинский, “Ноздрев говорит языком исторического человека, героя ярмарок, трактиров, попоек, драк и картежных проделок”.
Речь героя очень пестра и разнообразна. В ней присутствует и “уродливый офранцуженный жаргон армейски-ресторанного пошиба” (“безешки”, “клико-матрадура”, “бурдашка”, “скандальозно”), и выражения карточного жаргона (“банчишка”, “гальбик”, “пароле”, “сорвать банк”, “играть дублетом”), и термины собаководства (“мордаш”, “бочковатость ребер”, “брудастая”), и множество бранных выражений: “свинтус”, каналья”, “черта лысого получишь”, “фетюк”, “бестия”, “скотовод ты эдакий”, “жидомор”, “подлец”, “смерть не люблю таких растепелей”.
В своих речах герой склонен к “импровизациям”: зачастую он сам не знает, что может придумать в следующую минуту. Так, он рассказывает Чичикову, что за обедом выпил “семнадцать бутылок шампанского”. Показывая гостям имение, он ведет их к пруду, где, по его словам, водится рыба такой величины, что ее с трудом могут вытащить два человека. Причем ложь Ноздрева не имеет какой-либо видимой причины.

Он привирает “для красного словца”, желая поразить окружающих.
Ноздреву свойственна фамильярность: с любым человеком он быстро переходит на “ты”, “ласково” называет собеседника “свинтусом”, “скотоводом”, “фетюком”, “подлецом”. Помещик “прямолинеен”: в ответ на просьбу Чичикова о мертвых душах он заявляет ему, что тот “большой мошенник” и его следует повесить “на первом дереве”. Однако после этого Ноздрев с тем же “пылом и интересом” продолжает “дружескую беседу”.
Речь Собакевича поражает своей простотой, краткостью, точностью. Помещик живет уединенно и нелюдимо, он по-своему скептичен, обладает практическим умом, трезвым взглядом на вещи. Поэтому в своих оценках окружающих помещик нередко груб, в речи его присутствуют бранные слова ж выражения. Так, характеризуя городских чиновников, он называет их “мошенниками” и “христопродавцами”.

Губернатор, но его мнению, “первый разбойник в мире”, председатель – “дурак”, прокурор – “свинья”.
Как отмечает В. В. Литвинов, Собакевич сразу схватывает суть разговора, героя не легко сбить с толку, он логичен и последователен в споре. Так, аргументируя запрошенную за мертвые души цену, он напоминает Чичикову, что “такого рода покупки… не всегда позволительны”.
Характерно, что Собакевич способен и на большую, вдохновенную речь, если предмет разговора ему интересен. Так, рассуждая о гастрономии, он обнаруживает знание немецких и французских диет, “лечения голодом”. Речь Собакевича становится эмоциональной, образной, яркой и когда он рассуждает о достоинствах умерших крестьян. “Другой мошенник обманет вас, продаст вам дрянь, а не души; а у меня что ядреный орех”, “я голову прозакладую, если вы где сыщете такого мужика”, “Максим Телятников, сапожник: что шилом кольнет, то и сапоги, что сапоги, то и спасибо”.

Описывая свой “товар”, помещик сам увлекается собственной речью, обретает “рысь” и “дар слова”.

Гоголь изображает и внутреннюю речь Собакевича, его мысли. Так, отмечая “упорство” Чичикова, помещик замечает про себя: “Его не собьешь, неподатлив!”
Последним из помещиков в поэме появляется Плюшкин. Это старый скряга, подозрительный и настороженный, вечно чем-то недовольный. Уже сам визит Чичикова выводит его из себя.

Нимало не стесняясь Павла Ивановича, Плюшкин заявляет ему, что “в гостях мало проку”. В начале визита Чичикова помещик разговаривает с ним настороженно и раздраженно. Плюшкин не знает, каковы намерения гостя, и на всякий случай предупреждает “возможные поползновения” Чичикова, вспомнив о попрошайке-племяннике.
Однако в середине беседы ситуация резко меняется. Плюшкин уясняет, в чем суть просьбы Чичикова, и приходит в неописуемый восторг. Все интонации его меняются.

Раздражение сменяется откровенной радостью, настороженность – доверительными интонациями. Плюшкин, не видевший проку в гостях, называет Чичикова “батюшкой” и “благодетелем”. Растроганный, помещик вспоминает “господа” и “святителей”.
Однако Плюшкин недолго пребывает в таком благодушии. Не найдя чистой бумаги для совершения купчей, он вновь превращается в ворчливого, сварливого скрягу. Весь свой гнев он обрушивает на дворовых.

В речи его появляется множество бранных выражений: “какая рожа”, “дурак”, “дурачина”, “разбойница”, “мошенница”, “каналья”, “черти припекут тебя”, “воришки”, “бессовестные тунеядцы”. Присутствует в лексиконе помещика и просторечие: “бают”, “козявки”, “здоровенный куш”, “чай”, “эхва”, “напичкались”, “ужо”.
Гоголь представляет нам и внутреннюю речь Плюшкина, обнажая подозрительность и недоверчивость помещика. Великодушие Чичикова кажется Плюшкину невероятным, и он думает про себя: “Ведь черт его знает, может быть, он просто хвастун, как все эти мотишки: наврет, наврет, чтобы поговорить да напиться чаю, а потом и уедет!”
Речь Чичикова, как и речь Манилова, необыкновенно изящна, витиевата, насыщена книжными оборотами: “незначащий червь мира сего”, “я имел честь покрыть вашу двойку”. Павел Иванович обладает “прекрасными манерами”, он может поддержать любой разговор – и о лошадином заводе, и о собаках, и о судейских проделках, и о бильярдной игре, и о выделке горячего вина. Особенно хорошо рассуждает он о добродетели, “даже со слезами на глазах”.

Характерна и сама разговорная манера Чичикова: “Говорил ни громко, ни тихо, а совершенно так, как следует”.
Стоит отметить особенную маневренность и подвижность речи героя. Общаясь с людьми, Павел Иванович мастерски приспосабливается к каждому из собеседников. С Маниловым он говорит витиевато, значительно, пользуется “туманными перифразами и чувствительными сентенциями”. “Да и действительно, чего не потерпел я? как барка нибудь
Среди свирепых волн… Каких гонений, каких преследований не испытал, какого горя не вкусил, а за то, что соблюдал правду, что был чист на своей совести, что подавал руку и вдовице беспомощной и сироте горемыке!.. – Тут даже он отер платком выкатившуюся слезу”.
С Коробочкой Чичиков становится добрым патриархальным помещиком. “На все воля божья, матушка!” – глубокомысленно заявляет Павел Иванович в ответ на сетования помещицы о многочисленных смертях среди крестьян. Однако, поняв очень скоро, насколько глупа и невежественна Коробочка, он уже не особенно церемонится с ней: “да пропади и околей со всей вашей деревней”, “словно какая-нибудь, не говоря дурного слова, дворняжка, что лежит на сене: и сама не ест, и другим не дает”.
В главе о Коробочке впервые появляется внутренняя речь Чичикова. Мысли Чичикова здесь передают его недовольство ситуацией, раздражение, но одновременно и бесцеремонность, грубость героя: “Ну, баба, кажется, крепколобая!”, “Эк ее, дубинноголовая какая!… Пойди ты сладь с нею! в пот бросила, проклятая старуха!”
С Ноздревым Чичиков разговаривает просто и лаконично, “пытается стать на фамильярную ногу”. Он прекрасно понимает, что здесь ни к чему глубокомысленные фразы и красочные эпитеты. Однако разговор с помещиком ни к чему не приводит: вместо удачной сделки Чичиков оказывается втянут в скандал, который прекращается только благодаря появлению капитана-исправника.
С Собакевичем Чичиков сначала придерживается своей обычной манеры разговора. Потом он несколько уменьшает свое “красноречие”. Более того, в интонациях Павла Ивановича при соблюдении всех внешних приличий чувствуется нетерпение и раздражение. Так, желая убедить Собакевича в совершенной бесполезности предмета торга, Чичиков заявляет: “Мне странно право: кажется, между нами происходит какое-то театральное представление или комедия, иначе я не могу себе объяснить…

Вы, кажется, человек довольно умный, владеете сведениями образованности”.
То же самое чувство раздражения присутствует и в мыслях героя. Здесь уже Павел Иванович не стесняется “более определенных” высказываний, откровенной брани. “Что он, в самом деле, – подумал про себя Чичиков, – за дурака, что ли, принимает меня?” В другом месте читаем: “Ну, уж черт его побери, – подумал про себя Чичиков, – по полтине ему прибавлю, собаке, на орехи!”
В разговоре с Плюшкиным к Чичикову возвращаются его обычная любезность и высокопарность высказываний. Павел Иванович заявляет помещику, что “наслышась об экономии его и редком управлении имениями, он почел за долг познакомиться и принести лично свое почтение”. Плюшкина он называет “почтенным, добрым стариком”.

Этот тон Павел Иванович выдерживает в течение всего разговора с помещиком.
В мыслях же Чичиков отбрасывает “все церемонии”, внутренняя речь его далека от книжности и достаточно примитивна. Плюшкин неприветлив, негостеприимен по отношению к Павлу Ивановичу. Помещик не приглашает его обедать, мотивируя это тем, что кухня у него “низкая, прескверная, и труба-то совсем развалилась, начнешь топить, еще пожару наделаешь”. “Вон оно как! – подумал про себя Чичиков. – Хорошо же, что я у Собакевича перехватил ватрушку, да ломоть бараньего бока”..

Спрашивая Плюшкина о продаже беглых душ, Павел Иванович сначала ссылается на своего приятеля, хотя покупает их для себя. “Нет, этого мы приятелю и понюхать не дадим”, – сказал про себя Чичиков…” Здесь явственно чувствуется радость героя от удачной “сделки”.

Таким образом, речь героев, наряду с пейзажем, портретом, интерьером, служит в поэме “Мертвые души” средством создания целостности и законченности образов.


1 Star2 Stars3 Stars4 Stars5 Stars (1 votes, average: 5.00 out of 5)
Loading...

Речевые характеристики героев в поэме Н. В. Гоголя “Мертвые души”