Размышления о теории эпоса в творческом сознании Жуковского

В центре балладного мира Жуковского оказывается столь важная для эпоса тема столкновения человека с судьбой. Герои баллад Жуковского – люди с пробудившимся чувством личности. В поэтической системе Жуковского 1808-1814 гг. бунт героя против судьбы определяет событие, придает ему этический и философский масштаб. Сам мотив рока, судьбы варьируется во всех балладах и закрепляется в системе поэтических формулировок. “Час судьбы его приспел”, “вьет нити роковых сетей”, “но року вздумалось лихому мне повредить”, “роковое слово”,

“роковая приготовлена стрела” и т. д. – эти и многие другие образы намечают природу конфликта, драматического столкновения личности с исполненным предрассудков обществом.

Земные желания и чувства героев, их мечты о счастье сталкиваются с “неумолимостью” обстоятельств и загадками жизни. Мотивы бури, вихря, метели и вьюги углубляют этот мятеж души, выраженный последовательно следующими определениями: “на распутий вздыхала”, “в смутной думе”, “гроза души, ума смутитель”.

Такое разнообразие оттенков в выражении чувств эстетически укрупняет событие. Герои баллад –

максималисты, которым не страшны “муки ада”, не нужны “небесные награды”. Мотив побега от судьбы, ухода от вины материализуется в балладах в неистовых ритмах стремительного “лета” коня, челнока. Эти сцены не просто придают балладам динамику, но и определяют столь важную для них проблему ответственности человека за свои поступки.

Важнейшим моментом этической оценки Жуковского становится идея справедливости, понятая как идея нравственного суда.

Одним словом, 1830-е годы в творческой эволюции Жуковского были годами интенсивных поисков в области новых возможностей эпической поэзии. Освоение новых форм эпоса (“повесть”, “быль”, “сказка”, “драматическая повесть”), интенсивный поиск в области разговорного стиха (белый пятистопный ямб, гекзаметр), утверждение идеи положительного героя как носителя национальных интересов, попытки воссоздания национального (местного) колорита и форм фольклорной поэтики – все это вполне отвечало направлению русского литературного процесса 1830-х годов. “Стихотворная повесть” Жуковского, несмотря на ее переводной характер, открывала новые пути в развитии русской литературы. Углубленное понимание человека и судьбы, человека и истории, идея ответственности личности, мотивы узничества, преступления и наказания, поэтика сближения поэзии и прозы оказались продуктивными для последующего развития русской поэмы и стихотворной повести, от Лермонтова к Некрасову и Блоку.

Своеобразным итогом Жуковского-эпика стали его поиски 1840-х годов, периода интенсивной работы над переводом гомеровской “Одиссеи”. В период с 1837 по 1842 г. Жуковский обращается к трем величайшим произведениям мирового эпоса: “Потерянному раю” Мильтона, “Божественной комедии” Данте и “Песни о Нибелупгах”, которую он называл “народной немецкой Илиадой”. Многочисленные издания этих произведений в библиотеке Жуковского, пометы в критической литературе, посвященной им, наконец, наброски перевода их дают основание говорить о целенаправленном интересе поэта к образцам эпической поэзии.

Думается, что процесс осмысления этих образцов эпоса имеет и историко-литературное значение, ибо неразрывно связан со спорами вокруг шатобриановского перевода “Потерянного рая”, Во статьей Пушкина о нем, с историей тесных дружеских и творческих взаимоотношений Жуковского и Гоголя (периода итальянского путешествия 1838-1839 гг.) и их “франкфуртских бесед” начала 1840-х годов. Последовавшие затем переводы восточного эпоса, новые сказки, стихотворные повести, в том числе стихотворные переложения прозы, органично вписываются в общественно-этическую проблематику эпоса Жуковского с его “гуманистической проповедью”. Неслучайно именно в это время Жу-Ковский проявляет обостренный интерес к утопическому, воспитательному роману и общественным трактатам.

Внимательное и целенаправленное чтение фенелоновского “Телемака”, романа Ремизе “Ардингелло, или Блаженные острова”, новое обращение И “Фрошмейзелеру”, углубленное внимание к романам Руссо, Осмысление политических трактатов Беккариа, Макиавелли, г-жи Сталь, Галлера, Гизо стимулировали внимание поэта к воспитательному, дидактическому эпосу.

Следствием этого можно считать грандиозный, так и не осуществленный замысел “Книги повестей для юношества”, “самой Образовательной детской книги”. Тщательно разрабатывая этот проект Жуковский ищет подтверждение своим мыслям в героическом эпосе и русской истории (“Нибелунги”, “Слово о полку Игореве”, “Иван Сусанин”), в народных сказаниях и легендах (“Рейнские сказания”, восточный эпос, сказки пародов мира), в библейских сказаниях (“Повесть о Иосифе Прекрасном”, “О Иове”, “Вечный жид”), в дидактической повести (“Маттео Фальконе”, “Мудрец Керим”, “Выбор креста”, “Капитан Бопп”), и античном эпосе, в воспитательном, просветительском романе (“Приключения Телемака” Фенелона, “Фрошмейзелер”).


1 Star2 Stars3 Stars4 Stars5 Stars (1 votes, average: 5.00 out of 5)
Loading...

Размышления о теории эпоса в творческом сознании Жуковского