Рассказ “Колчерукий”

<

p>Сюжет рассказа “Колчерукий” (1974), вошедший в Роман “Сандро из Чегема”, основан на курьезных недоразумениях, связанных с мнимой смертью и наличием реальной могилы Колчерукого. Все эти недоразумения возникают на перекрестке традиционных обычаев и новых сталинских “норм” жизни. Еще при жизни старик Шаабан Ларба стал обладателем могилы, вырытой для него скорбящими родственниками.

Ложное известие о смерти становится у Искандера тем маленьким камешком, который вызывает целую лавину эпизодов-воспоминаний и саркастических

рассуждений автора-повествователя.
Рассказ начинается на гротескно-юмористической ноте: “Я уже писал, что однажды в детстве, ночью пробираясь к дому одного нашего родственника, попал в могильную яму, где провел несколько часов в обществе приблудного козла…” Следом за тем повествователь сообщает, что вскоре, во время войны, ему довелось с мамой и сестрой жить в этой деревне, где он и познакомился с “хозяином могилы” – Колчеруким. На этом месте Искандер на какое-то время “забывает” о герое, рассказывая о дезертире – одном из трех братьев, которым принадлежал Дом, где они поселились. Еще одна неординарная деталь – автор подробно рассказывает о голодном времени, когда они с мамой содержали огород.
Эта особенность стиля Искандера – постоянные и многочисленные “отступления”, нарушение хода повествования для изложения другой, к месту вспомнившейся истории или иронического рассуждения автора, – есть не что иное, как претворение в жизнь важнейшего эпического принципа восприятия мира и его вечного и благословенного превосходства над частным событием.
Герои Искандера тесно взаимосвязаны между собой разнообразнейшими отношениями родства и соседства. Неудивительно, что они переходят из рассказа в рассказ, то выходя на первый план, то уступая место другому. Так, эпизод падения мальчика в могилу Колчерукого, вскользь упоминаемый в рассказе, становится основой повести “Созвездие Козлотура”.
По убеждению Искандера, “каждый наш частный человеческий поступок есть движение к истине или от истины”. Потому в его прозе факты обычной жизни, не утрачивая конкретности и реалистической достоверности, могут становиться метафорами иных, экзистенциальных состояний, отраженных в космических масштабах. Не только основная метафора рассказа – могила Колчерукого, с которой он даже смог собрать урожай персиков, – но и все ситуации его жизни, подробности существования других персонажей или самого повествователя утверждают принцип “космичности отдельной человеческой жизни, т. е. неотделимости ее от жизни вообще”.
Движение сюжета определяется анекдотической ситуацией. Родственник из соседнего села, опечаленный извещением о смерти Колчерукого, в соответствии с обычаем пригнал на поминки хорошую телку. Раздираемый противоречивыми чувствами почтения к традиционному обряду и о телке, которую мнимый “покойник” оставил у себя, уверяя, что теперь ждать недолго и не стоит мучить животное, гоняя его из села в село, “хороший родственник” действует в духе сталинской морали – пишет на него анонимный донос.
В анонимном письме Колчерукий, пересадивший на свою будущую могилу вместе с двумя персиковыми деревьями деревце тунга с колхозной плантации, обвинялся в “насмешке над новой технической культурой, намеке на ее бесполезность, как бы указании на то, что ей настоящее место на деревенском кладбище”. Приехавший из райцентра “товарищ” добивается у Колчерукого признания в том, какова истинная цель его поступка и кто подучил его сделать это. В шутках струхнувшего, но не сдающегося старика и его приятеля Мустафы появляется образ “Сибири” – далекой и в то же время страшной и реальной.
Замысловатое переплетение традиционной морали и сталинских порядков, позволяющих автору так увлекательно и смешно говорить о серьезных вещах, спасает от “Сибир” и его героя. На ночном заседании-застолье старики тщательно исследовали родословную “товарища из райцентра” и неопровержимо доказали, что он через свою двоюродную бабку из Мерхеул находится в кровном родстве с односельчанином Колчерукого. И хотя он пытался отрицать это родство, но был вынужден капитулировать, увидев в прах свидетельство о рождении мерхеульской бабки и услышав вопрос: “Или тебе бабку поперек седла привезти?”
Трагическая ситуация, изображаемая Искандером ситуация, необычайно комична по способу воплощения.
Интересная особенность произведения – “мелкие бесы” сталинщины (родственник-доносчик, председатель сельсовета, товарищ из райцентра и Большеусый, Вурдалак – Сталин, искренне ненавидимый жителями Чегема) изображены далеко не сатирически. Для Искандера вообще не характерно беспощадное, уничтожающее переосмысление объекта изображения при помощи смеха, поскольку это противоречит принципу восприятия бытия. Его стихия – отнюдь не разрушительная сила гротеска и сарказма, а могущество юмора, восстанавливающее единство мира.
В другом своем произведении “Пиры Валтасара” автор дает “Большеусому”-Сталину всего на мгновение, пока звучит его любимая народная песня, погрузиться в мир крестьянской идиллии и даже проиграть “вариант” отказа от власти над страной ради дома, хозяйства, детей. Это возможно потому, что Искандер оперирует вечными категориями и способен увидеть тирана с позиции пережившего его (как и других властителей) народа.
Необходимым условием воссоздания творческими методами полноты бытия является чувствование “жизни под сенью смерти”. Именно этот принцип унаследовали писатели-творцы национальных миров от эпоса. В народном мировосприятии смерть – неотъемлемая часть жизни в целом, ее необходимый элемент как условие ее непрерывного обновления.
В рассказе “Колчерукий” тема смерти постоянно звучит в карнавально-веселой, ренессансной тональности. К финалу она обретает эпическую глубину, не утрачивая своего жизнеутверждающего пафоса. Когда Шаабан Ларба, “который и при жизни, говорят, никому покою не давал, а после смерти и вовсе распоясался”, действительно умирает, его поминки сопровождаются таким взрывом смеха, “какого не то что на похоронах, на свадьбе не услышишь”.

Причиной тому и сам неугомонный покойник, успевший отпустить лучшую свою шутку уже с того света и выигравший окончательно спор с другом Мустафой, и народная традиция.
Приятие мира Фазилем Искандером основывается на непрерывности народного бытия, пронесшего через долгие века способность “украшать землю весельем и трудом” и сохранившего во всех исторических испытаниях верность важнейшим законам морали предков. Признание того, что мир всегда больше героя, раздвигает до бесконечности границы маленькой Абхазии в художественном мире Искандера.
Как и многие произведения Искандера, рассказ “Колчерукий” представляет собой воспоминание о событиях детства, которые излагаются от первого лица.
“Детский взгляд – это как бы первый взгляд на мир. Он возвращает нас к некой первичной разумности”, – считает Искандер. Взгляд на мир “глазами ребенка”, являющийся метафорой внутренней чистоты и правдивости восприятия жизни вне сложившихся стереотипов, традиционно выражает в реалистическом искусстве высшую и окончательную оценку действительности.
Радостный взгляд на мир в “первоудивлении”, взгляд познающий, не ведающий иерархии быта и бытия, цивилизации и природы, подобно смеху восстанавливающий единство мира, является важным фактором стиля прозы Искандера. Именно в этом заключаются истоки его пристрастия к зрительным образам, детальным описаниям, внимательно и любовно воссоздающим пластический облик предмета или явления, к развернутым сравнениям и реализованным метафорам.
По убеждению писателя, ощущение вечности жизни, свойственное детскому сознанию (“Детство верит, что все будет вечно: и Мама, и солнце, и мир, и любимая учительница”), отличает настоящих людей в любом возрасте. Взрослый “двойник” знает, что из жизни уходят самые любимые и близкие люди, безвозвратно уходит патриархальный мир Чегема. Однако вечными остаются солнце, море, горы и народ.
Сочетание в рассказе истинности и непосредственности взгляда ребенка с насмешливой взрослой мудростью “двойника”-повествователя создает дополнительные возможности для возникновения комизма. Кроме того, это позволяет автору открыто и эмоционально излагать свои мысли, как в проникнутом жизнеутверждающим пафосом лирическом отступлении “Когда умирает старый человек…”.
В “Колчеруком”, как и в других произведениях Искандера, чувствуется четкая установка на устное слово. Многочисленные слова-сигналы “надо сказать”, “кстати”, “одним словом”, “говорят” подсказывают это читателю, так же как обороты вроде “вернемся к нашему престарелому феодалу” или “перескажу последнее приключение Колчерукого”.
Формулой повествовательной позиции Искандера можно считать слова, открывающие рассказ “Начало”: “Поговорим просто так. Поговорим о вещах необязательных и потому приятных. Поговорим о забавных свойствах человеческой природы воплощенной в наших знакомых”.
Рассказы Фазиля Искандера воспринимаются как беседа с незримым, но всегда предполагаемым слушателем, к которому повествователь относится с некоторой иронией. Непринужденно-ироническая манера повествования, лишенная догматизма и назидательности, является отличительной чертой прозы Искандера. Писатель предполагает в своем читателе способность доброжелательно и заинтересованно вглядываться в мир, разделяя радость автора от проявляющегося во множестве явлений единства бытия, его веру в вечные ценности народной морали и мудрую иронию по отношению к трагическим и прекрасным реалиям жизни.
Когда Искандеру задали вопрос, в каком из эпических жанров он чувствует себя наиболее свободно, писатель ответил: “По-видимому, я по природе своей все-таки рассказчик… удобнее мне двигать сюжет, идею через рассказ. Это для меня самая предпочтительная форма. Это, если можно так сказать, моя дистанция”.