Рассказ Чаша жизни Я все молчу Святые (Бунин И. А.)
Чаша жизни
Бунин рассказывал, из чего создалась у него “Чаша жизни”: “То, что у каждой девушки бывает счастливое лето – это, между прочим, вспомнилась сестра Машенька. Перед замужеством она все выходила в сад, повязывала ленточку, напевала лезгинку. И после замужества, когда на год оставила мужа, помощника машиниста, то тоже как-то повеселела, часто ездила на заводы в соседнее имение Колонтаевку, там была сосновая аллея, как-то особенно пахло жасмином в то лето…
Эту аллею я взял потом в “Митину любовь”, и так все это
Отец Кир… это от Андреева. Ведь он мог быть таким, синеволосый, темнозубьш… А кое-что в Селихове – от брата Евгения. И он тоже купил себе граммофон, и в гостиной у него стояла какая-то пальма.
А главное, отчего написалось все это, было впечатление от улицы в Ефремове. Представь песчаную широкую улицу, на полугоре, мещанские дома, жара, томление и безнадежность… От одного этого ощущения, мне кажется, и вышла “Чаша
А юродивого я взял от Ивана Яковлевича Корейши…
Его вся Россия знала. Был такой в Москве. Лежал в больнице и дробил кирпичом стекло.
И день и ночь, так что сторожа с ума сходили. И когда он спал, неизвестно! И вот валил туда валом народ, поклонницы заваливали его апельсинами… Когда он умер, везли его через весь город, он долго стоял в кладбищенской церкви…
И дурак я, что не написал жития этого “святого”. У меня и материалы вое были… Там стихи его были” (“И.
А. Бунин”, с. 187 – 188).
О Корейше рассказывает Н. Д. Телешов в “Записках писателя” (М., 1953, с. 269 – 271). О нем писали Достоевский в “Бесах” (Ф. М. Достоевский.
Поли. собр. соч. в тридцати томах. Худож. произведения, т. I – XVII, т. X. Л., 1974, с. 254; примеч., т. XII, с. 234 и 302), Н. С. Лесков в сатирическом рассказе “Маленькая ошибка”.
Осыплю лицо… могильной перстью – т. е. горстью земли.
Я все молчу
…на престольный праздник, называемый Киршами, в селе бывает ярмарка. – Ярмарка изображена Буниным по впечатлениям от ежегодных ярмарок в д. Глотово, где он обычно проводил лето у своей двоюродной сестры. Некоторые подробности из дневниковых записей о Глотове перенесены им в рассказ “Я все молчу”. 15 июля 1911 г. он записал:
“Нынче Кирики (день Кирика и Иулитты 15 июля ст. ст.- А. Б.), престольный праздник, ярмарка. Выходил. Две ужасных шеренги нищих у церковных ворот. Особенно замечателен один калека.
Оглобли и пара колес. Оглобли “наполовину заплетены веревкой, на оси – деревянный щиток. Под концами оглобель укороченная, с отпиленными концами дуга, чтобы оглобли могли стоять на уровне оси. И на всем этом лежит в страшной рвани калека, по-женски повязанный платком, с молочно-голубыми, почти белыми, какими-то нечеловеческими глазами.
Лежит весь изломанный, скрюченный, одна йога, тончайшая, фиолетовая, нарочно (для возбуждения жалости, внимания толпы) высунута. Вокруг него прочая нищая братия, и почти все тоже повязаны платками.
Еще: худой, весь изломанный, без задницы, один кострец высоко поднят, разлапые ноги в сгнивших лаптях. Невероятно мерзки и грязны рубаха и мешок, и то и другое в запекшейся крови. В мешке куски сального недоваренного мяса, куски хлеба, сырые бараньи ребра.
Возле него худой мальчишка, остроухий, рябой, узкие глазки. Весело: “Подайте, папашечки!” Еще: малый, лет двадцати пяти, тоже рябой и веселый. Сказал про одного нищего, сидевшего на земле, у которого ноги в известковых ранах, залепленных подорожником, и в лиловых пятнах: “Ето считается по старинному заведению проказа”.
Потом все нищие деловито двинулись на ярмарку. Прокаженный поехал, заерзал задницей по земле…
Мужик на ярмарке, держа елозившего у него под мышкой в мешке поросенка, целый час пробовал губные гармонии и ни одной не купил. Веселый, ничуть не смутился, когда торгаш обругал его” (“Подъем”. Воронеж, 1979, № 1, с. 115).
В. Н. Бунина также вспоминала о Глотове:
Церковь “стояла в двух шагах от нашего дома, рядом с нашим фруктовым садом. Перед ней был большой выгон, а вокруг нее шла каменная ограда. В ограде находились могилы помещиков, сзади церкви – часовня, где образа писались с покойных Глотовых”.
“В церковной ограде стояли два ряда нищих, кончалась обедня, и они все приняли надлежащие позы в ожидании подаяний. Такого количества уродов, калек мы не видели и на Востоке! Описывать их я не стану. Они даны в рассказе у Ивана Алексеевича “Я все молчу”…
Ян, пока слепые пели, внимательно всматривался в каждого…” Одного из калек Бунин заставил “рассказывать свою биографию, иногда шутил с бабами, девками, давал пятаки мальчишкам, чтобы они погарцевали на деревянных конях”.
На ярмарке “уже много пьяных, мне показывают высокого солдата в щегольских блестящих сапогах, ежегодно в этот день бьющего смертным боем лохматого мельника, который отбил у него жену. Солдат уже выпивши, хорохорится, готовясь к драке” (“И. А. Бунин”, с. 113).
Три сестры жили…- Этот стих и следующие Бунин записал в Глотове 19 мая 1912 г. со слов странника Ивана, который рассказал ему приведенную в “Худой траве” легенду о табаке. Текст духовного стиха дан в рассказе, по сравнению с записью в дневнике, в немного измененном виде.
Святые
Арсенич. – Бунин писал в 1943 г.: “…Весь этот Арсенич сплошь выдуман, – никакого такого, даже подобного я никогда не видал, – как выдумано девять десятых всего мною написанного”.
Ниоба. – В греческой мифологии – дочь Тантала. Она оскорбила, хвастаясь своими многочисленными детьми, богиню Лето, мать Аполлона и Артемиды, за что были убиты все ее дети, а Ниоба от горя окаменела.
Мальтретировать – от ф p. maltraiter – грубо обращаться, издеваться.
Шелками шамаханскими. – Шамаханский – из Шемахи (на Кавказе).
(1 votes, average: 5.00 out of 5)
Loading...