Проблема бытописания в творчестве Фонвизина
Сцена, место действия в комедиях Сумарокова это, прежде всего именно театральная площадка, подмостки, условное место спектакля. Комические маски не живут на сцене, а демонстрируют свои карикатурные черты в пространстве, приспособленном для наиболее ясного показа их недостатков. Они выходят, говорят и при этом обращаются со своей речью больше к публике, чем друг к другу, стараясь каждым своим словом выявить свой сатирический лейтмотив.
Действующие лица сопоставлены механически, они не окружены средой, плотным ощущением атмосферы дома,
Фонвизин, так во многом связанный с Сумароковым и его учителями – французскими классиками, в этом исключительно важном вопросе решительно порывает с его традицией. Он учится в этом отношении не у Реньяра или Леграна, как и не у Сумарокова, а у Дидро с его декларативными драмами нового “сентиментального” типа. У него на сцене начинается жизнь; вернее – жизнь вторгается у него
Рождается новый метод видения действительности, еще сложно переплетающийся с традиционным наследием классицизма. Первым, еще робким провозвестником этого метода был у нас Лукин; Фонвизин сразу (“Бригадир” был написан через год после постановки “Мота, любовию исправленного”) прочно обосновал его.
Уже в “Бригадире” Фонвизин вводит зрителя (и читателя) в дом Советника и заставляет его присутствовать при быте этого дома. На сцене разливают и пьют чай, загадывают на картах, играют в карты, в шахматы. Актеры говорят не в зрительный зал, а друг другу, и даже разрушается прямолинейное движение речевой темы каждой роли, темы автохарактеристики. Актеры перебрасываются карточными терминами по ходу игры и т. п., то есть появляется словесный материал, сущность которого не в чистом развитии темы данного типа-характера, а в воспроизведении жизненной ситуации; слово не само по себе декламируется актером, а сопровождает житейское действие человека, которого должен воплотить актер.
Еще гораздо более отчетливо видна эта реалистическая установка в “Недоросле”. Шестнадцать лет, отделяющие “Недоросля” от “Бригадира”, не прошли даром для Фонвизина в данном отношении. Фонвизин видел на русской сцене успех “мещанской драмы” Бомарше “Евгения”, в которой быт в его самых интимных проявлениях демонстративно показан зрителю. В Париже он видел превосходный театр, строящий сценическую систему, заданную буржуазной драматургией Седена, Мерсье и др.
Семья становится героем драматургии. Обыденный быт в этой традиции провозглашается ареной трагических коллизий, более значительных, чем борьба отвлеченного чувства и чести классической трагедии. Домашняя жизнь – принципиальная тема буржуазной драматургия.
Эта жизнь не только показана на сцене, но и движется за сценой, обволакивает все действие пьесы.
“Недоросль” построен как картина одной семьи, семьи Простаковых-Скотининых. Фонвизин вводит нас в бытовой интерьер этой семьи. Дом Простаковых – центральный мотив его изображения.
Пьеса сразу, с самого начала вводит зрителя в быт семьи сценой примериванья нового кафтана. Затем на сцене урок Митрофана, за сценой – семейный обед с семейным скандалом и опять – характерное различие в подаче разнокачественного материала: Милон, Правдин, Стародум отвлеченно ораторствуют на отвлеченной сцене, обращаясь к публике; они – скорее политические ораторы на трибуне, чем частные люди в быту. Но их речи, сами по себе передовые и смелые, приобретают особую убедительность, потому что они подкреплены конкретным примером отрицательных фигур. Простаковы же, учителя, слуги живут повседневной жизнью в реальной бытовой среде.
Эти люди – не отдельные абстрактные существа (хотя в построении их ролей еще много от классического метода), а люди, обоснованные породившей их средой. Человек становится социальным фактом в новом, нерационалистическом смысле. Фонвизин ставит проблему изображения человека, развернутую и решенную литературой уже в следующем столетии.
Он преодолевает классицизм, еще сильно сказывающийся в его собственных произведениях, даже в “Недоросле”.
В. О. Ключевский писал в указанной выше статье: “Фон-Визин взял героев “Недоросля” прямо из житейского омута и взял в чем застал, без всяких культурных покрытий, да так и поставил их на сцену со всей неурядицей их отношений, со всем содомом их неприбранных инстинктов и интересов”.
В “Недоросле” борются между собой два литературных стиля, причем классицизм оказывается побежденным. Классические правила запрещали смешение комических и печальных, веселых и серьезных мотивов. Комедия должна была смешить и только смехом, “издевкой” исправлять нравы.
В “Недоросле” же вовсе не все смешно. В этой комедии больше злой сатиры, чем юмора.