Превосходнейший тип “Человека в футляре” – учитель гимназии Беликов

В многочисленных рассказах этого времени Чехов обращается к исследованию души современного человека, испытывающего влияние разнообразных социальных, научных и философских идей: пессимизма (“Огни”, 1888), социального дарвинизма (“Дуэль”, 1891), радикального народничества (“Рассказ неизвестного человека”, 1893); решает волновавшие общество вопросы семейных отношений (“Три года”, “Супруга”, “Ариадна”, все 1895), аномальных явлений психики (“Черный монах”, 1894) и др. Основой сюжетов становится не столкновение человека

с грубой социальной средой, но внутренний конфликт его духовного мира: герои Чехова – “хмурые”, скучные, живущие “в сумерках” люди, оказываются жизненно несостоятельными в силу собственной неспособности к творческой реализации, неумения преодолевать душевное отчуждение от других людей; их несчастья не имеют фатальной предопределенности и не обусловлены исторически – они страдают по причине собственных житейских ошибок, дурных поступков, нравственной и умственной апатии.

Учитель гимназии Беликов, который весь город заставил делать разные общественные гадости только тем, что решительно

ставил свои требования; брезгливые “порядочные” люди подчинялись ему, потому что не хватало силы характера сопротивляться. Есть, однако, пессимизм и пессимизм. Нужно разобраться и в чеховском пессимизме, нужно отделить его не только от того расхожего пессимизма, который, насмешливо относясь к “идеальничанью”, граничит с апофеозом буржуазного “благоразумия”, но даже, например, от пессимизма таких писателей как Писемский или многие из французских реалистов.

У последних одно только злое и, главное, спокойное констатирование, а у Чехова все же чувствуется какая-то глубокая тоска по чему-то хорошему и светлому. Было время, когда Чехова обвиняли в глубоком равнодушии. Н. К. Михайловский ярче всех формулировал этот упрек, сказав, что Чехов с одинаковым хладнокровием “направляет свой превосходный художественный аппарат на ласточку и самоубийцу, на муху и слона, на слезы и на воду”.

Но пора этих упреков теперь более или менее миновала. Тот же Н. К. Михайловский усмотрел с “Скучной истории” некоторую “авторскую боль”. Теперь едва ли многие станут спорить против того, что если у Чехова и нет определенного общественного миросозерцания, то у него, все-таки, есть несомненная тоска по идеалу.

Он, несомненно, потому все критикует, что у него очень большие нравственные требования. Он не создает положительных типов, потому что не может довольствоваться малым. Если, читая Чехова, и приходишь в отчаяние, то это все-таки отчаяние облагораживающее: оно поселяет глубокое отвращение к мелкому и пошлому, срывает покровы с буржуазного благополучия и заставляет презирать отсутствие нравственной и общественной выдержки.

Чехов А. П. умер 1 июля 1904 года.