ПРАВЕДНИКИ

В 1889 году при подготовке своего собрания сочинений Лесков включил “Очарованного странника” в цикл рассказов “Праведники”, который он задумал и начал осуществлять в 1879 году. Свой замысел и причину его возникновения он объяснил в предисловии к рассказу “Однодум” (1879). После беседы с “одним большим русским писателем” (этим неназванным писателем был А. Ф. Писемский), который мрачно смотрел на русскую действительность, видя в ней “одни гадости”, Лесковым “овладело от его слов лютое беспокойство.

“Как, – думал

я, – неужто в самом деле ни в моей, ни в его и ни в чьей иной русской душе не видать ничего, кроме дряни?

Это не только грустно, это страшно. Если без трех праведных, по народному верованию, не стоит ни один город, то как же устоять целой земле с одною дрянью, которая живет в моей и в твоей душе, мой читатель?”

Мне это было и ужасно, и несносно, и пошел я искать праведных, пошел с обетом не успокоиться, доколе не найду хотя то небольшое число трех праведных, без которых “несть граду стояния”…”

Лесков, придававший исключительное значение нравственному прогрессу общества в его поступательном

развитии и силе положительного примера, по словам М. Горького, “как он поставил целью себе ободрить, воодушевить Русь”, и начал “создавать для России иконостас ее святых и праведников”. Это были редкие люди, “антики”, но Лесков искал и находил их во всех слоях общества. Среди них квартальный (“Однодум”), жандармский чиновник (“Пигмей”), дворяне (“Кадетский монастырь”, “Инженеры-бессребреники”), простолюдин (“Несмертельный Голован”), ремесленник (” Левша“), разночинец (“Шерамур”), солдат (“Человек на часах”).

Все они натуры деятельные, активно вмешивающиеся в жизнь, нетерпимые ко всяким проявлениям несправедливости. Герои Лескова далеки от политики и от сознательной борьбы против основ существующего строя жизни. Главное, что их объединяет, – это деятельная любовь к людям и убеждение, что “человек призван помогать человеку в том, в чем тот временно нуждается, и помочь ему стать и идти, дабы он, в свою очередь, так же помог другому, требующему поддержки и помощи”.

Ключом к главной идее всех этих образов могут служить слова Лескова в одной из его статей: “Опыт показывает, что сумма добра и зла, радости и горя, правды и неправды в человеческом обществе может то увеличиваться, то уменьшаться, – и в этом увеличении или уменьшении, конечно, не последним фактором служит усилие отдельных лиц”.

Замечательно, что почти все герои лесковских рассказов о “праведниках” не были плодом вымысла, а имели реальных прототипов. Историческими лично­стями являются герои “Кадетского монастыря” и “Инженеров-бессребреников”. Под своим именем выведен в рассказе “Однодум” и солигаличский квартальный Александр Афанасьевич Рыжов. Повествование о нем строится как собранный из разных источников, главным образом устных, рассказ очевидцев, бывших в разное время свидетелями “оригинальной жизни” этого “удивительного человека”.

Достоверность описываемых событий призвана подчеркнуть замечания от автора: “Других детей, кроме Алексашки, у приказного Рыжова не было, или по крайней мере о них мне ничего не сказано”; “Мне неизвестно, сколько лет он нес службу в пешей почте…”; “Старый человек, знавший во время своей юности восьмидесятипятилетнего Рыжова говорил мне, как этот старик вспоминал…”; “В ту отдаленную пору, к которой восходит передаваемый мною рассказ о Рыжове…”; “Очевидец, передававший эту анекдотическую историю о солигаличском антике, ничего не говорил, как принял это бывший в храме народ и начальство”.

Рыжов, как и Иван Северьянович Флягин, тоже богатырь, оставивший по себе “память героическую и почти баснословную”. Всей своей долгой жизнью он доказал возможность в любых, самых тяжелых условиях сохранять абсолютную честность и верность своим убеждениям. Начиная рассказ о герое с его детства, Лесков стремится объяснить появление такого редкого характера в косной среде типичного провинциального русского города с узаконенным взяточничеством и мздоимством, с молчаливым и покорным народом, в угнетении которого объединились светские и духовные власти.

Первая роль тут принадлежала его матери, “сообщившей живым примером строгое и трезвое настроение его здоровой душе”. “Он был, как мать, умерен во всем и никогда не прибегал ни к чьей посторонней помощи”. Идея “живого возвышающего чувства примера” лежит в основе всего цикла рассказов о “праведниках”. Лесковские “праведники”, эти “маленькие великие люди” (М.

Горький), не только несут в мир добро, но и служат примером того, каким может быть человек не в отдаленном будущем, а уже сейчас, в настоящем, “в густейшей грязи земной жизни, где погряз человек” (М. Горький).

С четырнадцати лет вступив в самостоятельную жизнь, Рыжов продолжил воспитание своей души с помощью Библии. Проводя много часов в одиночестве, он пристрастился к чтению этой опасной, по мнению церковников, книги, от которой “в иночестве страсть мечется, а у мирских людей ум мешается”, прочитал ее всю, “до Христа дочитался” и воспринял ее идеи как руковод­ство к жизни. Любимой частью Библии для него стала книга пророка Исаии, гневного обличителя богатых и заступника за бедных.

Его слова: “…перестаньте делать зло; научитесь делать добро, ищите правды, спасайте угнетенного, защищайте сироту, вступайтесь за вдову” – Рыжов начал воплощать в жизнь, когда получил должность квартального. Этот полицейский чин давал большой простор для самообогащения. Так его обычно и использовали служители закона. Такими их изображала и литература.

Рыжов использовал свой пост иначе. С юности твердивший слова пророка Исаии “горе, горе крепким”, он решил “самому сделаться крепким, дабы устыдить крепчайших”. Как и другие лесковские “праведники”, этот “библейский социалист” стремится воплотить в жизнь свой скромный идеал – “чтобы всем было тепло в стужу” (ср. идеал Шерамура из одноименного рассказа: “его девиз – Жрать, его идеал – Кормить других “).

Отказ Рыжова не только от каких-либо поборов с населения, но и от самых скромных подарков (как мешочек соли от откупщика), его принципиальное и неуклонно исполняемое решение жить на одно жалованье, величина которого настолько мала, что на него невозможно прожить, делают Рыжова в глазах сограждан “загадочным чудаком”.

Чудак – нередко встречающаяся фигура в произведениях Лескова. Как правило, это положительный герой, носитель авторского идеала. Чудаки Лескова вопреки всем социальным законам демонстрируют независимость от окружающей их среды, сформировавшей характеры всех остальных персонажей.

Они бескорыстны и бесстрашны и действуют, повинуясь только своим убеждениям и чувствам. Рыжов бестрепетной рукой сгибает спину надменного губернатора, не оказавшего должного почтения при входе в церковь. А потом так же бесстрашно отвечает на вопросы Ланского о своем образе мыслей, отношении к властям (“ленивы, алчны и пред престолом криводушны”), о несправедливом распределении налогов: “Надо наложить, и еще прибавить на всякую вещь роскошную, чтобы богатый платил казне за бедного”. “Самообладающий Рыжов” читает губернатору отрывки из своей рукописи “Однодум”, содержащей не только его мысли за много лет, но и исполнившиеся пророчества. Этот “полумистик, полуагитатор в библейском духе” сумел убедить вельможу в том, что не боится никакой, самой суровой кары за свои мысли и поступки, потому что он руководствуется Священным Писанием и своей совестью.

Он не боится заключения в тюрьму, потому что, по его словам, “в остроге сытей едят”, чем он на воле.

Случай с проездом Ланского через Солигалич имел невероятное завершение. По прошествии довольно долгого времени Рыжову был прислан дарующий дворянство Владимирский крест – “первый Владимирский крест, пожалованный квартальному”. Судьба “библейского чудака” сложилась относительно счастливо во многом благодаря тому, что Ланской имел “не чуждую теплоты душу”.

Он продолжал “делать свое маленькое дело” и вести записи в своем “Однодуме”. Но он по-прежнему был нищ, и носить ордена ему “было не на чем”. Незаурядные физические и душевные качества Рыжова не были по-настоящему востребованы обществом. Доставшееся ему в удел поприще было слишком узко для такого богатыря.

Недаром автор говорит о “задохнувшейся в тесноте удивительной силе”.

Жизнь Рыжова, как и других лесковских “праведников”, избранный ими трудный путь, выпавшие на их долю испытания и способность достойно их переносить заставляют вспомнить жития святых. Взявшись за трудную задачу – создать в литературе положительный национальный тип, Лесков, прекрасно знавший житийную литературу, автор статьи “Жития как литературный источник”, нашел опору в древней житийной традиции, ценность которой, по его мнению, заключалась в сохранении духовной красоты русского народа. В “Однодуме” присутствуют такие сюжетные элементы жанра жития, как рождение героя от благочестивых родителей, аскетический образ жизни, бескорыстное служение людям, поиски духовной опоры в текстах Святого Писания.

Однако Рыжов не святой, и повествование об этом “замечательном чудаке” пронизано добродушной авторской иронией. Его служение квартальным названо чудаческим, а подвиг по укрощению надменного губернатора – анекдотической историей.