Поздние трагедии Шекспира. “Гамлет”
К “поздним” относятся трагедии, созданные Шекспиром с 1601 по 1608 гг.: “Гамлет”, “Отелло”, “Макбет”, “Кориолан”, “Антоний и Клеопатра”, “Король Лир” и др.
Их поэтика существенно отличается от поэтики “ранних” трагедий – “Юлия Цезаря” и “Ромео и Джульетты”. Прежде всего – магистральным сюжетом. Магистральный сюжет “поздних” трагедий можно определить как историю превращения протагониста в свободную и суверенную личность, но – ценой потери с/м своего мира. Этот тип магистрального
Композиция “поздних” трагедий строится в соответствии с их сюжетной схемой. Сначала герой пребывает в согласии с собой и своим миром – своей естественной опорой; затем происходит некое событие, уничтожающее это единство. Далее – герой осознает случившееся и обретает внутреннюю опору в этом трагическом знании; наконец, в развязке он подтверждает (или утверждает) свою свободу смертью. При этом под “своим миром” героя
То же касается и самого акта потери “своего мира” – в каждой пьесе это конкретная коллизия, определяющая трагическую ситуацию каждого протагониста, его путь через свободу к смерти.
Трагедия “Гамлет. Принц Датский” (1601 г.) – едва ли не самая популярная пьеса мирового театрального репертуара и в то же время – один из самых трудных для понимания классических текстов. Дело в том, что коллизия, ставящая Гамлета в центр трагедийного мира, как бы затенена Шекспиром, тогда как трагические ситуации других персонажей первого плана (Гертруды, Клавдия, Офелии, Лаэрта) вполне ясны и сохраняются на протяжении всего действия.
Внешним выражением индивидуальной трагедии Гамлета становится его неспособность выполнить свой долг – отомстить убийце отца, но мотивация этой неспособности скрыта от зрителя. Поэтому шекспироведы стремятся ответить на вопрос, в чем трагедия Гамлета. Ниже приводятся некоторые из выдвинутых ими версий.
Версия “слабого Гамлета” – предложена И. В. Гете и братьями А. и В. Шлегелями. Великие немецкие мыслители исходили из того, что ключевая фраза в роли Гамлета – “Так трусами нас делает сознанье”. Согласно этой теории, Гамлет – человек сильного интеллекта, но слабой воли, способный предвидеть последствия своих поступков, и их знание парализует его решимость. Неспособность к действию вызывает у Гамлета презрение к себе, усугубляющее его слабость.
Он ясно осознает невозможность разомкнуть этот круг, и его холодное отчаянье выплескивается в жестокой язвительности и безысходной меланхолии. В этом случае трагедию Гамлета можно понимать как потерю внутреннего единства личности, расколотой дуализмом воли и сознания.
Вторая версия принадлежит отечественным исследователям А. А. Аниксту и А. А. Смирнову, с которыми отчасти был согласен и Л. Е. Пинский. Это теория “сильного Гамлета” (или “Гамлета-борца”), полемизирующая с интерпретацией Гете и Шлегелей. Ее авторы считают ключевой для понимания трагедии Гамлета фразу: “Распалась связь времен Зачем же я скрепить ее рожден?”.
Согласно этой интерпретации, Гамлет, подобно персонажам хроник, живет на переломе времен: уходит эпоха, воплощенная в старом короле, с ее культом доблести и человеческого достоинства, и наступает эпоха короля Клавдия – с “государственным лицемерием”, подозрительностью и сервилизмом. По мнению авторов этой версии, Гамлет понимает историческую неизбежность подобной перемены, но не может смириться с ней. Он не уклоняется от безнадежного для него противостояния ходу Исторического Времени, но, как мыслитель и гуманист, тяготится ожесточенностью противоборства и необходимостью жертв.
Эти колебания ослабляют его решимость, но не уничтожают ее. В интерпретации Аникста и Смирнова трагедия Гамлета становится трагедией стоического героизма, принимающего неизбежность поражения, но продолжающего борьбу с превосходящей его силой обстоятельств.
Третью версию, выдвинутую английскими шекспироведами, модно назвать “версией трагического знания” или “трагической истины”. Согласно ей, ключевая фраза в роли Гамлета – его слова о человеке как “квинтэссенции праха”. В прах вещи превращает время, и, значит, человек – это наиболее “разрушаемая” временем вещь. Поэтому, вопреки утверждениям гуманистов, человек не может распоряжаться своей природой: она, незаметно для него изменяется со временем – не с историческим, а с биологическим, естественным.
Ряд предательств самых близких Гамлету людей (матери, Розенкранца, Гильденстерна, Офелии) служит доказательством этой истины. Ведь Гамлет знал их совсем другими, и “испортил” их не Клавдий, а время, невидимо хозяйничающее в их природе. В этой версии потерей “своего” мира для Гамлета становится распад его родственных и дружеских связей из-за предательств близких, но ценой этой потери Гамлет приобретает трагическое знание о власти времени над человеческой природой, освобождающее его от великий иллюзий Ренессанса.