Повести Белкина характеристика образов Адриян Прохоров
ПОВЕСТИ ПОКОЙНОГО ИВАНА ПЕТРОВИЧА БЕЛКИНА
(1830; опубл. 1831)
ГРОБОВЩИК
Адриян Прохоров – главный и практически единственный самостоятельный герой повести, московский гробовщик. Историю об Адрияне Белкину рассказал приказчик Б. В.; но не только голос приказчика – голос самого Белкина с трудом пробивается сквозь авторскую интонацию Пушкина.
Он указывает на то, что мировая литература до сих пор знала образ веселого гробовщика: в романе В. Скотта “Ламмер-мурская невеста” и в трагедии Шекспира “Гамлет”. Белкин-ский (пушкинский)
И, если не быть, то пошлют ли за ним с Разгулял? – желанный домик расположен слишком далеко от желанной “клиентки”.
Вместо гробовщика весел автор; он оттеняет
Собственно, иронический сюжет новеллы рождается из игры слов. Новоселье может означать и переезд на новое место жи-тельства, и – метафорически – похороны. Этого мало.
Переехавший А. П. тут же попадает в гости к новому соседу, сапожнику Готлибу Шульцу; там пьют “за здоровье тех, на кого мы работаем” – и, смеясь, предлагают гробовщику: “пей, батюшка, за здоровье своих мертвецов”. Рассерженный (и пьяный) А. П., осердясь, соединяет метафору новоселья с оксюмороном “здоровье мертвецов” – и приглашает “мертвецов православных” на новоселье. Внезапно слово оборачивается полуявью; ночью А. П. будят и радуют известием о смерти Трюхиной; устроив ее посмертные дела, он возвращается – и застает дома гостей. Мертвецы православные являются на зов – чтобы напомнить А. П. о его “профессиональных прегрешениях”; среди гостей – отставной сержант гвардии Петр Петрович Курилкин, которому в 1799 г. (год рождения Пушкина) А. П. продал первый свой гроб – сосновый за дубовый. (В образе Курилкина как бы является из подсознания А. П. его “оттесненная совесть”.)
Сцена, пародирующая роман ужасов, переходит в сцену, написанную в духе “мещанской идиллии” (что уже предопределено самим образом “маленького желтого домика”). Проснувшийся А. П. видит солнечный свет, сияющий самовар (т. е. в окружающем повторены радостные тона его домика); узнает, что все случившееся с ним было сном; и вдруг обнаруживает в себе способность радоваться. И тому, что купчиха Трюхина жива (ибо если она мертва, значит – сон был явью; если же сон был явью – А. П. и впредь не защищен от возможных свиданий со своими “клиентами”). И, главное, тому, что день – хороший, что он – живет, что можно попить чаю с дочерьми (которых он прежде лишь ругал).
Социальная, “профессиональная” пелена как бы спадает с его глаз – он снова становится “обычным” человеком, погруженным в поток живой жизни. А значит, его литературная родословная восстанавливается; он встает в один ряд с гробовщиками В. Скотта и У. Шекспира.