Последняя встреча Раскольникова с Порфирием Петровичем (Анализ эпизода из романа Ф. М. Достоевского “Преступление и наказание”, ч. 6, гл. II)

Возможно, еще на каторге, куда Достоевский был сослан в 1850 году как государственный преступник, у писателя зародилась мысль об “идейном преступлении”, разрешившем себе кровь по совести. Мучила Достоевского и мысль о “наполеонах”, присвоивших себе право на гибель миллионов людей.
В 1866 г. был напечатан роман “Преступление и наказание” . Достоевский подчеркивал современность своего романа. “Действие современное, в нынешнем году”, – писал он Каткову в сентябре 1865 года. Достоевский считал, что главное обаяние личности

Раскольникова в том, что он “сознает и судит мир”.
Роман Федора Михайловича Достоевского “Преступление и наказание – одно из самых сложных произведений русской литературы, в котором автор рассказал об истории гибели души главного героя после совершения им преступления, об отчуждении Родиона Раскольникова от всего мира, от самых близких ему людей – матери, сестры, друга… После сцены убийства практически сразу начинается наказание преступника. Весь дальнейший ход романа является опровержением теории Раскольникова.
От убийства до признания проходит всего месяц. Борьба с самим собой не прекращается ни на минуту. И все время “за кулисами” ощущается присутствие Порфирия Петровича, хотя они встречаются за все время всего три раза.
Следователь сбрасывает маску только в последний момент, когда приходит к Раскольникову на квартиру. Следователь сострадает Раскольникову, по-своему любит его. Он симпатизирует Родиону, желает ему добра, но он же и провокатор, который должен вытянуть признания у подозреваемого.

Место следователя в романе – это постоянные подсмеивания над главным героем при всей серьезности отношения к нему. Раскольников никак не может уловить, когда Порфирий Петрович серьезен, а когда валяет дурака.
Он говорит страшные вещи, подает страшные намеки, но делает их в шутейном тоне и форме, и форма-то больше, чем намеки, задевает Родиона. Порфирий Петрович призван принизить идею в глазах Раскольникова, прозаически развенчать ее. Смех следователя превращает гиганта Раскольникова в комика.

Против этого принижения Родион восстает и на этом попадается.
Порфирий – это загадка для героя, магнит, к которому он тянется и от которого отталкивается. Следователь воле Раскольникова противопоставляет свою волю. Лицо Порфирия Петровича и его “хи-хи”, смешанные с состраданием, нетерпимы для “наполеончика” из Столярного переулка.
И лишь когда приходит к Раскольникову на квартиру, следователь не смеется, не подхихикивает, и этим снимает маску и добивает Раскольникова. Он откровенно обвиняет его и предлагает явиться с повинной, хотя арестовать не может из-за отсутствия Доказательств. Он уверен, что у Раскольникова все наладится со временем-, что ему “давно уже воздух переменить надо”, что ему просто необходимо пострадать – это его излечит.
Прощаясь, советует Раскольникову, ежели он надумает покончить самоубийством, оставить “краткую, но обстоятельную записочку” в две строчки, поскольку так “благороднее будет-с”.
Измотанный страхом разоблачения, Раскольников пересматривает если не саму свою теорию, то свое место в ней: “.. .Он с омерзением почувствовал вдруг, как он ослабел, физически ослабел.
“Я это должен был знать, – думал он с горькою усмешкой,
– и как смел я, зная себя, предчувствуя себя, брать топор и кровавиться. Я обязан был заранее знать… Э! Да ведь я же заранее и знал!..” – прошептал он в отчаянии.
Порою он останавливался неподвижно перед какою-нибудь мыслию:
“Нет, те люди не так сделаны; настоящий властелин, кому все разрешается, громит Тулон, делает резню в Париже, забывает армию в Египте, тратит полмиллиона людей в московском походе и отделывается каламбуром в Вильне; и ему же, по смерти, ставят кумиры, – а стало быть, и все разрешается. Нет, на этаких людях, видно, не тело, а бронза!”
Одна внезапная посторонняя мысль вдруг почти рассмешила его:
“Наполеон, пирамиды, Ватерлоо – и тощая гаденькая регистраторша, старушонка, процентщица, с красною укладкою под кроватью, – ну каково это переварить хоть бы Порфирию Петровичу!.. Где ж им переварить!.. Эстетика помешает: “полезет ли, дескать, Наполеон под кровать к “старушонке”! Эх, дрянь!..”
Читая Достоевского, мы продолжаем удивляться силе его художественного прозрения. В чем же такая необыкновенная притягательность творчества Достоевского? Каждая строчка его книг посвящена человеку. В центре творчества писателя стоит человек и вечные вопросы человеческого бытия, вопросы добра и зла, на которые он пытается дать ответ.

Главную задачу своего творчества Достоевский видел в том, чтобы искать человека в человеке. Болью и состраданием за “униженных и оскорбленных” пронизаны произведения писателя-гуманиста.