После бала характеристика образа Петра Владиславовича

ПОСЛЕ БАЛА

(Рассказ, 1911)

Петр Владиславович (Полковник Б.) – отец Вареньки, возлюбленной Ивана Васильевича. П. В. – “воинский начальник типа старого служаки николаевской выправки”. Это, однако, не мешает ему грациозно исполнить мазурку в паре со своей дочерью во время бала. П. В. и на службе, и в свете привык все делать “по закону”.

Следуя правилам бального этикета, перед танцем он не забывает освободиться от шпаги и надеть замшевую перчатку на правую руку. Эта чиновничья пунктуальность, принципиально не различающая сферы

официального и приватного поведения, по ходу повести еще раскроет свой зловещий смысл рассказчику Ивану Васильевичу, а пока он с упоением следит за танцующей парой, испытывая к отцу Вареньки “какое-то восторженно-нежное чувство”.

На другое утро перед рассказчиком предстает все тот же и одновременно страшно другой П. В. Столь же методично, как он в собрании готовился к танцу, сейчас, на плацу, он со знанием дела совершает обряд экзекуции беглого солдата. Держать правой рукой в замшевой перчатке за талию свою дочь во время мазурки и бить той же рукой в замшевой перчатке по лицу солдата, сбившегося с

ритма наказания палками, – для П. В. не имеет особой разницы. В сознании Ивана Васильевича образ П. В. начинает раздваиваться, приобретая чуть ли не инфернальный смысл. Разрозненные детали портрета и жесты вдруг стягиваются воедино, являя взору леденящий душу “фоторобот”.

Нежный поцелуй в лоб дочери после танца и подчеркнутое портретное сходство с Николаем I живо обнажают смысл этого общеизвестного иудиного жеста. А красивая, статная, высокая фигура П. В., его румяное лицо, белые усы, белые бакенбарды, “ласковая радостная улыбка… в его блестящих глазах и губах”- эти портретные детали П. В. не только переходят из сцены бала в эпизод экзекуции, но и неожиданно повторяются в ангельском, “бестелесном” облике его дочери Вареньки: “высокая, стройная, грациозная и величественная”, во всем белом и опять-таки “ее сияющее, зарумянившееся с ямочками лицо и ласковые, милые глаза”. Недаром, когда Ивану Васильевичу впоследствии приходилось видеть улыбку на лице Вареньки, он “сейчас же вспоминал полковника на площади”, и ему “становилось как-то неловко и неприятно…”.

По ходу развертывания сюжета ангельское и иудино начинают противоестественно просвечивать друг через друга в облике и П. В., и Вареньки, обнажая “оборотническую” природу современной Толстому христианской культуры.