Поприщин – характеристика персонажа

Произведение: Записки сумасшедшего

Поприщин – герой повести Н. В. Гоголя “Записки сумасшедшего” (1834). Реальным источником образа П. в известной мере является сам Гоголь. Во время учебы в Нежинской гимназии Гоголь искусно инсценировал безумие: по словам Н. Кукольника, причиной притворства Гоголя стал страх быть высеченным розгами и желание избежать наказания; по воспоминаниям Т. Г. Пащенко, “безумие” объяснялось намерением Гоголя получить свободное время для литературных занятий.

Любовь П. к генеральской дочке, сыгравшая

роковую роль в судьбе П. и повлекшая за собой безумие, имеет сходство с гибельной страстью Ан-дрия Бульбы к прекрасной полячке (В. Маркович), но также содержит автобиографические корни (ср. исповедальное высказывание Гоголя о том, насколько он благодарен Богу, который хранил его от любви, иначе он сгорел бы в пламени этой страсти и от него осталась бы горстка пепла). В творчестве Гоголя образ П., кроме того, соотносится с героем незавершенной комедии “Владимир 3-ей степени”, петербургским чиновником, целью которого было получение ордена. Фамилия П. имеет символический смысл (“поприще”), включающий как назидательную тенденцию – императивное требование автора к каждому читателю отыскать подлинное поприще, место в жизни, совпасть с самим собой, так и пародийно-иронические обертоны понятия “поприще”: измененное сознание героя мгновенно разрушает незыблемую чиновничью иерархию, в которой П. занимает ничтожное место титулярного советника, взамен П. провозглашает себя сразу испанским королем.

Образ П. раскрывается по ходу так называемой “миражной интриги” (Ю. В. Манн), представленной в обрывочных дневниковых записях: сначала это мелкий чиновник, обязанности которого состоят в том, что он очинивает перья директору департамента. Наедине с собой П. на чем свет ругает своего начальника отделения, издевается над ним, считает его ничтожеством. Внезапно П. влюбляется в генеральскую дочку, и в его дневнике начинают звучать поэтические ноты.

П. боится признаться самому себе в этой неистовой страсти. Но вот он подслушивает разговор двух собак, к его изумлению говорящих по-человечески, – одна из собак, Меджи, принадлежит генеральской дочери – и узнает о переписке Меджи и Фидели, другой собаки. Сжигаемый любовной страстью, П. решает захватить собачью переписку, чтобы выяснить, каково отношение к нему генеральской дочки. П. безрезультатно пытается допросить Фидель, затем перерывает солому в ее деревянной коробке и выкрадывает связку писем, из которых узнает, что, во-первых, отец его возлюбленной, генерал, – такой же честолюбец, как сам П., во-вторых, выясняет, что генеральская дочка влюблена в камер-юнкера с черными бакенбардами, лицо которого, по мнению Меджи, весьма проигрывает по сравнению с мордочкой Трезора, и что их свадьба не за горами; наконец, П. видит себя в зеркале издевательского взгляда собачонки Меджи, суждения которой не что иное, как отголосок мнения ее хозяйки: “Совершенная черепаха в мешке”.

П. бунтует против несправедливого мироустройства, основанного на социальном неравенстве: “Ведь через то, что камер-юнкер, не прибавится третий глаз на лбу”. В конце концов П. задает почти гамлетовский “проклятый” вопрос, обращенный чуть ли не к Богу и сродни воплю Иова, вопрос о предназначении человека и отведенном ему на всю жизнь, неведомо почему, “месте”, “поприще”: “Отчего я титулярный советник и с какой стати я титулярный советник? Может быть, я какой-нибудь граф или генерал, а только так кажусь титулярным советником?” Безумие П. парадоксальным образом оборачивается прозрением, расширяет его сознание до размеров вселенной. П. перекраивает пространство (“Я открыл, что Китай и Испания совершенно одна и та же земля”), раздвигает время (“Год 2000 апреля 43 числа; мартобря 86 числа”).

Назначив себя испанским королем, П. воплощает образ гуманного, добродетельного правителя; избавляется от честолюбивых амбиций, заявляя собратьям-чиновникам: “Не нужно никаких знаков подданничества!” Безумие подталкивает П. к постижению сущностных законов жизни. Например, он обнаруживает трагикомический разрыв между скрытым духовным зерном человека и его чином, на фоне вечности оказывающимся иллюзорным. Анекдотическую ситуацию Гоголь превра щает в высокую трагедию: безумный П. с подлинно королевским достоинством встречает страдания, заслуженно предназначенные, по его убеждению, Фердинанду VIII; терпит насилие и унижения от “испанских депутатов”, везущих его в карете к испанским границам “так шибко”, от “канцлера”, ударившего его “два раза палкою по спине” и на деле оказавшегося “великим инквизитором”. П. выбривают голову, льют на нее холодную воду.

В финале он предстает в образе христианского мученика (по гипотезе В. Воропаева и И. Виноградова, повесть первоначально называлась “Записки сумасшедшего мученика”), вступившегося за “нежную и непрочную луну”, прескверно сработанную в Гамбурге дураком бочаром, положившим “смоляной канат и часть деревянного масла, и оттого по всей земле вонь страшная, так что нужно затыкать нос”. Защищая “нежный шар” луны от Земли, что непременно сядет на луну, П. собирает Государственный совет с бескорыстным и гуманным намерением спасти луну и обитающие на ней человеческие носы. При виде “канцлера” “бритые гранды”, ловившие луну по стенкам, разбегаются, а П., “как король, остался один”, получая удар папкой.

Образ П. претерпевает последнюю метаморфозу: сумасшедший вырастает в мудреца, заново воссоединяющего расколотый мир, в гениального художника, одержимого сострадательной любовью к вселенной и человечеству, размыкающего узы сознания и материи, преодолевающего пространство и время с помощью тройки “быстрых, как вихорь, коней”, летящих в небо. П., таким образом, обретает истинное поприще: пройдя через страдания, он открывает в собственной личности неисчерпаемые духовные богатства.