ПОЭТ НА ВОЙНЕ

На той войне почти не было письменной правды. Правда лежала в окопе, сворачивая самокрутку, правда рвала ногти в черных воронках, выползая навстречу атаке, падала с понтона в ледяную воду, правда отступала и пускала себе пулю в лоб за секунду до плена. Она редко добиралась до газетной полосы или книжной страницы.

Правды не было в газетах, ибо газеты не должны были сеять панику, правды не было в рассказах, ибо рассказы должны были объяснять нашу правоту. И только в сти­хах – была правда.

Она угадывалась между строк, читалась в интонациях,

отзывалась в рифме и диктовала размер. У этой правды не было через край бьющей уверенности в победе, не было надорванной драмы, в ней не гремели фанфары и не рыдали трубы. Это была простая правда – не про победу или пора­жение, а про тяжелый труд солдата на войне.

Дороже пайка и тулупа для солдата были стихи, об этом с удивлением вспоминают почти все поэты-фронтовики: как переписывали на обрывках бумаги “Жди меня” или “Землянку”, жертвуя минутами перед атакой – для кого-то последними, между прочим, минутами, как жадно впива­лись

глазами в последнюю страницу “На страже Родины”, с готовностью радуясь и сопереживая новым военным впе­чатлениям Василия Теркина, как сосредоточенно слушали своего, взводного поэта, складывающего картинку вчераш­него боя в простые строки о вечном.

“Война – совсем не фейерверк, а просто – трудная ра­бота” – Константин Симонов первым сказал эту главную правду о войне. Там обязательно бывает страшно (“Я толь­ко раз видала рукопашный. Раз – наяву, и тысячу – во сне. Кто говорит, что на войне не страшно, – тот ничего не зна­ет о войне”, – писала Юлия Друнина).

Там друг погибает вместо тебя (“Снег минами изрыт вокруг, И почернел от пыли минной, Разрыв – и умирает друг, И значит, смерть проходит мимо” – так у Семена Гудзенко). Там погибаешь и ты (“Я убит подо Ржевом, В безыменном бо­лоте, В пятой роте, на левом, При жестоком налете” – это Александр Твардовский). И нет никакого дешевого пафоса, никаких трибун и речей, никаких лозунгов и подвигов, ни­какой безликой “Родины” – есть твой человеческий долг перед маминым порогом, отцовской березой, перед верной женой, перед маленьким сыном (“Когда, нарушив забытье, Орудия заголосили, Никто не крикнул “За Россию!”. А шли и гибли.

За нее” – так сказал об этом Николай Старшинов).

Поэт на войне делал главное – давал людям правду. Было нелепо гибнуть за Сталина, за Родину, за какие-то абстрактные “дали” и “бескрайние просторы” официаль­ной пропаганды – но становились оправданными и стра­дания, и потери, и гибель в простой мужской работе, ко­торую они делали для того, чтобы остались в живых мама, отец, любимая, дети.

Нас не нужно жалеть, ведь и мы никого б не жалели.

Кто в атаку ходил, кто делился последним куском,

Тот поймет эту правду, – она к нам в окопы и щели

Приходила поспорить ворчливым, охрипшим баском.

До правды поэтов на войне остальным было еще далеко: проза придет к ней спустя годы, в повестях Василя Быкова, Александра Кондратьева и Юрия Бондарева.

А до Берлина дойдет именно она, фронтовая поэзия. Замусоленной бумажкой со стихотворными строчками, спрятанной на солдатской груди. Запомнившейся рифмой, которую, как молитву, повторяешь перед атакой.

Простой и трудной правдой, выплеснувшейся из сердца.


1 Star2 Stars3 Stars4 Stars5 Stars (1 votes, average: 5.00 out of 5)
Loading...

ПОЭТ НА ВОЙНЕ