“Письмо Татьяне Яковлевой” анализ стихотворения Владимира Маяковского

Любовь в жизни каждого человека играет свою роль. Если кто-то не мыслит себе жизни без любви, то другому она “подрезает крылья”. Для кого-то она свет в окне, а кто-то произносит это слово сквозь зубы, проклиная все на свете.

И все-таки любовью держится мир. Пока есть на свете любовь, жизнь продолжается. Не случайно русский драматург начала ХХ века Евгений Шварц в своей пьесе “Обыкновенное чудо” вложил в уста Хозяина-волшебника такие слова: “Слава храбрецам, которые осмеливаются любить, зная, что всему этому придет конец”.

Такие

же драматические испытания пережил современник Евгения Шварца Владимир Маяковский. Известная тогда актриса, Татьяна Яковлева, в 1925 году уехала в Париж к своему дяде – художнику А. Яковлеву. Маяковский познакомился с ней в 1928 году. Доподлинно неизвестно, почему взаимная, по свидетельству многих друзей поэта, любовь не могла принести счастья влюбленным.

Ведь весной 1929 года поэт, вновь оказавшись в Париже, строил планы на будущую совместную жизнь. Правда, сама Татьяна соглашалась выйти замуж за известного поэта при условии, что он покинет Советскую Россию, находившуюся тогда в тяжелом положении. Однако

осенью 1929 года Владимиру Владимировичу впервые было отказано в получении визы для поездки, которая должна была все решить, а позже пришло известие о том, что Татьяна Яковлева собирается замуж.

Своим любовным переживаниям Маяковский посвятил два произведения: “Письмо Товарищу Кострову из Парижа о сущности любви” и “Письмо Татьяне Яковлевой” . Оба стиха написаны в излюбленном Маяковским жанре – монологе, причем каждый посвящен конкретному лицу. Первое “Письмо…” адресовано редактору “Комсомольской правды”, в которой работал поэт, оказавшийся в Париже, а второе – не предназначенное изначально для печати – передано в руки любимой женщине. Для Маяковского любовь – чувство, изменяющее человека, возрождающее его, иногда создающее заново, как птицу Феникса из пепла.

В “Письме Татьяне Яковлевой”, анализ которого будет далее представлен, тема любви представлена с драматической стороны. К тому же поэт предпринимает попытку придать вечным чувствам иной смысл. Сразу в начале стихотворения в один ряд с глубоко интимными чувствами мужчины к женщине встают слова иного, социального плана:

В поцелуе рук ли, губ ли, В дрожи тела близких мне Красный цвет моих республик Тоже должен пламенеть.

Ассоциативное сближение по цвету губ любимой и знамени не кажется кощунственным: такое сопоставление вызвано желанием перевести разговор о чувстве, связывающем лишь влюбленных, в разговор о счастье миллионов. Такая нераздельность личного и общественного свойственна многим стихам Маяковского. Даже ревность обретает более возвышенный смысл:

Я не сам, а я ревную за Советскую Россию.

Два плана – личный и общественный – соединяются у Маяковского очень искусно: было бы несправедливо упрекать поэта в неискренности, ведь он действительно верил в великое будущее своего Отечества и не понимал, как можно променять его на “ужины с нефтяниками”.

Напоминание о “парижской любви”, вызывающей у героя презрительное отношение к “самочкам”, должно стать весомым аргументом для адресата письма (Татьяны Яковлевой) о необходимости вернуться в Москву. А “ужин с нефтяниками” воспринимается как акт предательства по отношению к голодной и холодной Москве, где “не хватает длинноногих”. Только такая героиня, которая “в снега и тиф” шла “этими ногами”, может стать с героем “бровью к брови”, а значит, только она с ним “ростом вровень”.

Свойственная стихам предельная откровенность подкрепляется словами о “собаках озверевшей страсти”, о ревности, которая “двигает горами”, о “кори страсти” – письмо как будто наполняется силой интимной страсти. Но оно все время переводится в социальный план. Такая двуплановость и определяет композиционную структуру стихотворения: всплеск страсти обуздывается, вводится в берега напоминанием об эпохе, о той действительности, полпредом которой выступает поэт.

Поэтому, когда накал чувств заставляет в конце выкрикнуть героя:

Иди сюда, иди на перекресток Моих больших и неуклюжих рук –

Слова о грядущей перемене становятся в итоге завершающими. Герой ставит точку в их споре:

Я все равно тебя когда-нибудь возьму – Одну или вдвоем с Парижем.