Письма русского путешественника – Н. М. Карамзин
В предисловии ко второму изданию писем в 1793 г. автор обращает внимание читателей, что не решился внести изменения в манеру повествования – живых, искренних впечатлений неопытного молодого сердца, лишенных осторожности и разборчивости искушенного придворного или многоопытного профессора. Он начал свое путешествие в мае 1789 г.
В первом письме, отправленном из Твери, молодой человек рассказывает о том, что осуществленная мечта о путешествии вызвала в его душе боль расставания со всем и всеми, что было дорого его сердцу, а вид удаляющейся
Трудности, ожидающие путешествующих в дороге, отвлекли героя от грустных переживаний. Уже в Петербурге выяснилось, что паспорт, полученный в Москве, не дает права на морское путешествие, и герою пришлось менять свой маршрут и испытывать неудобства от бесконечных поломок кибиток, фур и возков.
Нарва, Паланга, Рига – дорожные впечатления заставили Путешественника назвать себя в письме из Мемеля “рыцарем веселого образа”. Заветной мечтой путешествующего была встреча с Кантом, к которому он отправился в день своего прибытия в Кенигсберг, и был принят без промедления
Довольно быстро добравшись до Берлина, молодой человек поспешил осмотреть Королевскую библиотеку и берлинский зверинец, упомянутые в описаниях города, сделанных Николаи, с которым вскоре встретился молодой Путешественник.
Автор писем не упустил возможности побывать на представлении очередной мелодрамы Коцебу. В Сан-Суси он не преминул отметить, что увеселительный замок скорее характеризует короля Фридриха как философа, ценителя искусств и наук, нежели как всевластного правителя.
Прибыв в Дрезден, Путешественник отправился осматривать картинную галерею. Он не только описал свои впечатления от прославленных полотен, но и присовокупил к письмам биографические сведения о художниках: Рафаэле, Корреджо, Веронезе, Пуссене, Джулио Романо, Тинторетто, Рубенсе и др. Дрезденская библиотека привлекла его внимание не только величиной книжного собрания, но и происхождением некоторых древностей.
Бывший московский профессор Маттеи продал курфюрсту за полторы тысячи талеров список одной из трагедий Эврипида. “Спрашивается, где г. Маттеи достал сии рукописи?”.
Из Дрездена автор решил отправиться в Лейпциг, подробно описав картины природы, открывающиеся обзору из окна почтовой кареты или длительных пеших прогулок. Лейпциг поразил его обилием книжных магазинов, что естественно для города, где трижды в год устраиваются книжные ярмарки. В Веймаре автор встретился с Гердером и Виландом, чьи литературные труды хорошо знал.
В окрестностях Франкфурта-на-Майне он не переставал удивляться красотой ландшафтов, напоминающих ему творения Сальватора Розы или Пуссена. Молодой Путешественник, иногда говорящий о себе в третьем лице, пересекает было французскую границу, но внезапно оказывается в другой стране, никак не объясняя в письмах причину изменения маршрута.
Швейцария – земля “свободы и благополучия” – началась для автора с города Базеля. Позднее, в Цюрихе, автор встречался неоднократно с Лафатером и присутствовал на его публичных выступлениях. Дальнейшие письма автора часто бывают помечены только указанием часа написания письма, а не обычной датой, как раньше.
События, происходящие во Франции, обозначены весьма осторожно – например, упомянута случайная встреча с графом Д’Артуа со свитой, намеревавшимся отправиться в Италию.
Путешественник наслаждался прогулками по Альпийским горам, озерам, посещал памятные места. Он рассуждает об особенностях образования и высказывает суждение о том, что в Лозанне следует изучать французский язык, а все другие предметы постигать в немецких университетах. Как и всякий начитанный путешественник, автор писем решил осмотреть окрестности Лозанны с томиком “Элоизы” Руссо (“Юлия, или Новая Элоиза” – роман в письмах), чтобы сравнить свои личные впечатления от мест, где Руссо поселил своих “романических любовников”, с литературными описаниями.
Местом паломничества была и деревушка Ферней, где жил “славнейший из писателей нашего века” – Вольтер. С удовольствием отметил Путешественник, что на стене комнаты-спальни великого старца висит шитый по шелку портрет российской императрицы с надписью по-французски: “Подарено Вольтеру автором”.
Первого декабря 1789 г. автору исполнилось двадцать три года, и он с раннего утра отправился на берег Женевского озера, размышляя о смысле жизни и вспоминая своих друзей. Проведя несколько месяцев в Швейцарии, Путешественник отправился во Францию.
Первым французским городом на его пути был Лион. Автору все было интересно – театр, парижане, застрявшие в городе и ожидающие отъезда в другие края, античные развалины. Старинные аркады и остатки римского водопровода заставили автора подумать о том, как мало думают о прошлом и будущем его современники, не пытаются “садить дуб без надежды отдыхать в тени его”. Здесь, в Лионе, он увидел новую трагедию Шенье “Карл IX” и подробно описал реакцию зрителей, увидевших в спектакле нынешнее состояние Франции.
Без этого, пишет молодой Путешественник, пьеса вряд ли могла бы произвести впечатление где бы то ни было.
Вскоре писатель отправляется в Париж, пребывая в нетерпении перед встречей с великим городом. Он подробно описывает улицы, дома, людей. Предвосхищая вопросы заинтересованных друзей о Французской революции, пишет: “Не думайте, однако ж, чтобы вся нация участвовала в трагедии, которая играется ныне во Франции”.
Молодой Путешественник описывает свои впечатления от встречи с королевской семьей, случайно увиденной им в церкви. Он не останавливается на подробностях, кроме одной – фиолетовый цвет одежды (цвет траура, принятый при дворе). Его забавляет пьеса Бульи “Петр Великий”, сыгранная актерами весьма старательно, но свидетельствующая о недостаточных познаниях как автора пьесы, так и оформителей спектакля в особенностях российской жизни.
К рассуждениям о Петре Великом автор обращается в своих письмах не один раз.
Ему довелось встретиться с господином Левеком, автором “Российской истории”, что дает ему повод порассуждать об исторических сочинениях и о необходимости подобного труда в России. Образцом для подражания ему представляются труды Тацита, Юма, Робертсона, Гиббона. Молодой человек сопоставляет Владимира с Людовиком XI, а царя Иоанна с Кромвелем.
Самым большим недостатком исторического сочинения о России, вышедшего из-под пера Левека, автор считает не столько отсутствие живости слога и бледность красок, сколько отношение к роли Петра Великого в русской истории.
Путь образования или просвещения, говорит автор, для всех народов один, и, взяв за образец для подражания уже найденное другими народами, Петр поступил разумно и дальновидно. “Избирать во всем лучшее – есть действие ума просвещенного, а Петр Великий хотел просветить ум во всех отношениях”. Письмо, помеченное маем 1790 г., содержит и другие интереснейшие размышления молодого автора. Он писал: “Все народное ничто перед человеческим.
Главное дело быть людьми, а не славянами”.
В Париже молодой Путешественник побывал, кажется, везде – театры, бульвары, Академии, кофейни, литературные салоны и частные дома. В Академии его заинтересовал “Лексикон французского языка”, заслуживший похвалы за строгость и чистоту, но осужденный за отсутствие должной полноты. Его заинтересовали правила проведения заседаний в Академии, учрежденной еще кардиналом Ришелье.
Условия принятия в другую Академию – Академию наук; деятельность Академии надписей и словесности, а также Академии живописи, ваяния, архитектуры.
Кофейни привлекли внимание автора возможностью для посетителей публично высказываться о новинках литературы или политики, собираясь в уютных местах, где можно увидеть и парижских знаменитостей, и обывателей, забредших послушать чтение стихов или прозы.
Автора интересует история Железной Маски, развлечения простолюдинов, устройство госпиталей или специальных школ. Его поразило, что глухие и немые ученики одной школы и слепые другой умеют читать, писать и судить не только о грамматике, географии или математике, но в состоянии размышлять и об отвлеченных материях. Особый выпуклый шрифт позволял слепым ученикам читать те же книги, что и их зрячим сверстникам.
Улицы Парижа напоминают автору исторические события, соотносимые с тем, что можно увидеть в современной Франции. Отсюда рассуждения о Генрихе IV или Филиппе Красивом.
Красота Булонского леса и Версаля не оставила чувствительное сердце равнодушным, но наступает пора покинуть Париж и отправиться в Лондон – цель, намеченная еще в России. “Париж и Лондон, два первых города в Европе, были двумя Фаросами моего путешествия, когда я сочинял план его”. На пакетботе из Кале автор продолжает свое путешествие.
Уже самые первые английские впечатления автора свидетельствуют о давнишнем интересе к этой стране. Его восхищает повсеместный порядок и “вид довольства, хотя не роскоши, но изобилия”.
Первое знакомство с лучшей английской публикой состоялось в Вестминстерском аббатстве на ежегодном исполнении оратории Генделя “Мессия”, где присутствовала и королевская семья. Людей других сословий молодой человек узнавал самым неожиданным образом. Его удивила гостиничная служанка, рассуждающая о героях Ричардсона и Филдинга и предпочитающая Ловеласа Грандисону.
Автор сразу же обратил внимание на то, что хорошо воспитанные англичане, обычно знающие французский язык, предпочитают изъясняться по-английски. “Какая разница с нами!” – восклицает автор, сожалея о том, что в нашем “хорошем обществе” нельзя обойтись без французского языка.
Он посетил лондонские суды и тюрьмы, вникая во все обстоятельства судопроизводства и содержания преступников. Отметил пользу суда присяжных, при котором жизнь человека зависит только от закона, а не от других людей.
Больница для умалишенных – Бедлам – заставила его задуматься о причинах безумия в нынешний век, безумия, которого не знали предшествующие эпохи. Физических причин безумия гораздо меньше, чем нравственных, и образ современной жизни способствует тому, что можно увидеть в свете и десятилетнюю, и шестидесятилетнюю Сафо.
Лондонский Тарр, госпиталь в Гринвиче для престарелых моряков, собрания квакеров или других христианских сект, собор Святого Павла, Виндзорский парк, Биржа и Королевское общество – все привлекало внимание автора, хотя, по его собственному замечанию, “Лондон не имеет столько примечания достойных вещей, как Париж”.
Путешественник останавливается на описании типажей (отмечая верность рисунков Хогарта) и нравов, особенно подробно останавливаясь на обычаях лондонских воров, имеющих свои клубы и таверны.
В английской семейной жизни автора привлекает благонравие англичанок, для которых выход в свет или на концерт – это целое событие. Русское же высшее общество стремится вечно быть в гостях или принимать гостей. Автор писем возлагает ответственность за нравы жен и дочерей на мужчин.
Он подробно описывает необычный вид увеселения для лондонцев всех сословий – “Воксал”.
Его рассуждения об английской литературе и театре весьма строги, и он пишет: “Еще повторяю: у англичан один Шекспир! Все их новейшие трагики только хотят быть сильными, а в самом деле слабы духом”.
Заключая свое путешествие по Англии, автор говорит: “Я и в другой раз приехал бы с удовольствием в Англию, но выеду из нее без сожаления”.
Последнее письмо Путешественника написано в Кронштадте и полно предвкушения того, как будет он вспоминать пережитое, “грустить с моим сердцем и утешаться с друзьями!”.
(1 votes, average: 5.00 out of 5)
Loading...