Петербургский период жизни Пушкина

Петербургский период – это наиболее “вольнолюбивый”;, соб­ственно гражданский, самый “политический”; период в развитии поэта. Идеи гражданской свободы отвечали благородным порывам юности, самому духу пушкинского поколения, связанному с форми­рованием декабризма. Сочетание актуальной тематики и новатор­ской формы выражения сделало вольнолюбивые стихи Пушкина необыкновенно популярными среди молодежи.

Так стихотворение “К Чаадаеву”; (1818), где звучит пламенный призыв к молодой России “вспрянуть ото сна”; и верить

в близящий­ся восход “звезды пленительного счастья”;, то есть свободы, очень интересно по форме выражения его идеи. Гражданские мотивы со­единяются в нем с самыми личными чувствами человека:

Мы ждем с томленьем упованья Минуты вольности святой,

Как ждет любовник молодой Минуты верного свиданья.

Но “вольность святая”; невозможна, пока в России существует крепостное право, а потому многие стихи Пушкина той поры носят антикрепостнический характер. Наиболее известное из них – сти­хотворение “Деревня”; (1819) – политический памфлет, в котором точными и яркими красками рисуются

ужасные приметы крепост­ного права: “рабство тощее”;, “барство дикое”;. Развивая идеи про­свещенной монархии, Пушкин надеется, что сможет увидеть “народ неугнетенный \ И рабство, падшее по манию царя”;.

Но русский царь Александр I, “властитель слабый и лукавый”;, не собирался поощрять вольнолюбивые настроения поэта – вскоре Пушкин оказывается в ссылке.

В период южной ссылки в поэзии Пушкина начинают преоб­ладать романтические тенденции, появляется разочарование в своих прежних идеалах и главное – неверие в возможность их осуществления (“Свободы сеятель пустынный…”;, 1823). Вместе с тем меняется и представление о свободе: на первый план выходит идея свободы отдельной романтической личности, а не граждан­ская или политическая свобода (“К морю”;, 1824). Вольнолюбивые мотивы часто выражаются в образе узника, стремящегося вырвать­ся из тюрьмы (“Узник”;, 1822), а символом свободы становится орел, море или же бушующий океан (“Погасло дневное светило…”;, 1820).