Пересказ повести Карамзина “Наталья, боярская дочь”

В “Наталье, боярской дочери” создана картина “идеальной” монархии, где царь радел единственно о благополучии своих подданных, был милостив и снисходителен, где привлекательная простота нравов выгодно отличалась от распущенности и развращенности екатерининского двора, а приближенный государя был верным и полезным ему советником, не пользовался своим положением для корыстного интриганства, не разворовывал государственной казны, был покровителем и “заступником бедных соседей”. Карамзин тем самым доставлял читателю материал

для сравнения идеализированного прошлого с мрачной современностью, помогал ему яснее увидеть глубоко порочную реакционность екатерининского самодержавия.

Картина “государственной” гуманности и справедливости, начерченная в “Наталье, боярской дочери” быть может, несколько робко, но довольно недвусмысленно, показывала Екатерине II и ее фаворитам, какими должны быть монархия, сама императрица и ее приближенные.

Действие в повести, как это можно понять по ряду указаний и намеков, происходит во вторую половину XVII века, вероятнее всего, в царствование Алексея Михайловича. В “Наталье,

боярской дочери” царь изображается не только “чувствительным”, но и “благочестивым”,, утешающим своих подданных в их несчастьях, способным разгневаться, лишь встретив нарушение справедливости и правосудия.

Для Карамзина были характерны сочувственное отношение к личности Алексея Михайловича и идеализация его правления и позже. Так, в статье “О Тайной канцелярии”, полемизируя с “легким французским автором” Левеком и “иностранным профессором Русской истории” Шлецером, утверждавшим, что при Алексее Михайловиче существовала Тайная канцелярия, Карамзин писал: “Как! Царь Алексей Михайлович, добрый и человеколюбивый, основал страшное судилище?

Для чего? какие чрезвычайные опасности и заговоры могли оправдать сие учреждение? В царствование славное и кроткое подняло голову чудовище? при Государе, которого Бояре Русские окружали с любовью и почтением (ибо он не казнил и не душил их подобно Ивану Васильевичу, не боялся их подобно Годунову, не равнялся с ними подобно Шуйскому, и царствовал смелее, надежнее своего родителя) – при Государе, который иногда (например, во время Новгородского и Псковского мятежа, во время двух бунтов московской черни) умел быть правосудным, но всегда любил прощать и миловать?”

Однако (как свидетельствуют документы) Алексею Михайловичу были свойственны также и совсем другие черты характера, если не ускользнувшие от внимания писателя, то не импонировавшие ему и сознательно им не показанные. В царствование Алексея Михайловича Тайной канцелярии не существовало, однако широко практиковались и были обязательны для населения изветы (доносы), “слово и дело государевы”. “Гораздо тихий”, царь был, оказывается, весьма вспыльчивым, нередко бранился, и устно и письменно, прибегал даже к рукоприкладству. На одном из заседаний Боярской думы царь изругал, побил и пинками вытолкал из комнаты своего тестя, боярина И. Д, Милославского.

Избил также царь и старика Р. М. Стрешнева за то, что тот отказался вместе с ним “отворить” себе кровь.

В связи с идейным замыслом автора значительной идеализации подвергся и другой “исторический” персонаж повести – боярин Матвей Андреев. По своему высокому государственному положению боярин Матвей соответствует приближенному Алексею Михайловичу – боярину А. С. Матвееву, игравшему при царе важную роль.

Подобно “чувствительному”, “благочестивому” царю повести, многими “добродетелями” наделен и боярин Матвей – “человек богатый, умный, верный слуга царский и, по обычаю русских, великий хлебосол”. Владелец многих поместий, он “был не обидчиком, а покровителем и заступником своих бедных соседей”. Но как боярин Матвей осуществляет государственную службу, как работает на “благо общественное”, этого Карамзин в повести не показывает, утверждая лишь, что “наградой добродетелей” боярина были “любовь народная, милость царская”.

Характерно все же, что Карамзин ставит на первое место “любовь народную”, а “царская милость” оказывается на втором.

Каково же было действительное отношение широких народных масс к царским приближенным (в частности к “ближним боярам” Алексея Михайловича), убедительно свидетельствуют исторические документы. В них же дается и правдивая характеристика царских приспешников. С особой силой ненависть к ним народа проявлялась в периоды наиболее резких обострений классовой борьбы – во время народных восстаний, волнений.

Следует отметить, что и боярин А. С. Матвеев, возможный прототип боярина Матвея в повести Карамзина, также подвергся насильственной смерти 15 мая 1682 г. во время дворцового переворота, произведенного Милославскими с помощью стрельцов. Но выступление стрельцов 1682 г. не было простым дворцовым переворотом: совместно со стрельцами выступили посадские люди, холопы и крепостные крестьяне, разгромившие Судебный и Холопий приказы.

Карамзину в лице боярина Матвея не удалось создать образ видного государственного деятеля. При всем сочетании в нем многих добродетелей, боярин Матвей – образ бледный, расплывчатый. Этот “государственный муж” обычно лишь проливает обильные слезы: то горькие и печальные, то нежные и радостные.

Но для понимания идейной направленности повести “Наталья, боярская дочь” этот схематичный образ имеет не меньшее значение, чем идеализированный в повести образ царя.

Разумеется, “исторический” материал, включенный в повесть,- это только фон, на котором развивается типичный сентиментальный сюжет о развитии взаимного чувства двух молодых людей. Но существенно отметить еще раз тот факт, что благополучная развязка в судьбе героев, достижение ими взаимного счастья обусловлены прежде всего той “общественной” гармонией, которая якобы царила в прошедшие времена.

И еще одну цель преследовал Карамзин, обращаясь к историческому прошлому русского народа и противопоставляя его своей современности,- осуждение “чужебесия” (как тогда называли раболепное преклонение перед всем иностранным), получившего в среде русского дворянства широкое распространение.

Выступая против раболепствующей перед Западом части современного ему общества, Карамзин напоминает читателю о героическом прошлом, о преданности родине русского народа. Устами боярина Матвея, одного из действующих лиц повести, писатель дает глубоко патриотическую характеристику мощи и силы русского войска, несокрушимости Русского государства: “Государь! надейся на бога, и на храбрость своих подданных, храбрость, которая отличает их от всех иных народов. Страшно разят мечи российские, тверда, подобно камню, грудь сынов твоих – победа будет всегда верною их иод-ругою”.

В этом плане повесть должна быть включена в тот процесс борьбы передовых писателей XVIII века, которую они вели за подъем национального самосознания среди русских читателей.