Пародийная поэма (повесть в стихах) “Граф Нулин”

В своей заметке о “Графе Нулине” Пушкин так рассказывал о возникновении замысла этой поэмы: “В конце 1825 г. находился я в деревне. Перечитывая “Лукрецию”, довольно слабую поэму Шекспира, я подумал: что если б Лукреции пришла в голову мысль дать пощечину Тарквинию? Быть может, это охладило б его предприимчивость и он со стыдом принужден был отступить?

Лукреция б не зарезалась, Публикола не взбесился бы, Брут не изгнал бы царей, и мир и история мира были бы не те. Итак, республикою, консулами, диктаторами, Катонами, Кесарем мы обязаны

соблазнительному происшествию, подобному тому, которое случилось недавно в моем соседстве, в Новоржевском уезде. Мысль пародировать историю Шекспира мне представилась.

Я не мог воспротивиться двойному искушению и в два утра написал эту повесть”.

Подлинная ценность “Графа Нулина” – не в пересмеивании древнеримской легенды, а в небывалом художественном воспроизведении одной из сторон самой что ни на есть обыкновенной тогдашней русской жизни. “В этой повести,- по словам В. Г. Белинского,- все так и дышит русскою природою, серенькими красками русского деревенского быта. Только один Пушкин

умел так легко и так ярко набрасывать картины столь глубоко верные действительности”. Супруг, мужлан-помещик, главным занятием которого является охота, супруга, томящаяся в “глуши” от иичегоиеделанья и скуки, бойкая горничная Параша – все они взяты из самой гущи деревенско-помещичьего быта того времени и с исключительной живостью перенесены поэтом в стихи.

В то же время в основных персонажах – в молодой помещице, получившей воспитание во французском “благородном пансионе у эмигрантки Фальбала”, и в особенности в образе пустого и ничтожного, легкомысленного и фатоватого графа Нулина – Пушкин беспощадно расправился с раболепством перед иностранщиной, которое издавна укоренилось в кругах русского дворянства.

Резко сатирическое изображение дворян – “русских парижанцев” – мы встречали в нашей литературе, начиная не только с Иванушки из “Бригадира” Д. И. Фонвизина, но еще с сатир А, Д. Кантемира и ранних комедий А. П. Сумарокова. Однако обличительные образы, даваемые русской литературой, и особенно сатирической журналистикой XVIII в., неизменно носили сатирический, грубовато-комический характер. В персонажах “Графа Нулина” (хотя фамилия-характеристика главного героя непосредственно восходит к традиции XVIII в.) перед нами живые образы-типы, а не сатирические схемы или карикатуры.

И вместе с тем эти полные жизни образы даны в такой иронической манере, которая действует не меньше, чем самая резкая сатира.

Создание “Графа Нулина” было подготовлено всем ходом предшествовавшего развития поэта. От “южных”, романтических поэм Пушкин смог прийти к “Графу Нулину” только в результате того нового и ценнейшего творческого опыта, который он обрел в работе над первыми главами “Евгения Онегина”. В свою очередь, опыт “Графа Нулина” существенно отразился на развитии пушкинского романа в стихах. Уже в начале третьей главы “Евгения Онегина”, начатой почти за два года до этого в Одессе, Пушкин задумывался над дальнейшим ходом и характером своего творчества:

Быть может, волею небес, Я перестану быть поэтом, В меня вселится новый бес, И, Фебовы презрев угрозы, Унижусь до смиренной прозы.

К художественной прозе Пушкин обратился позднее. Но в соответствии с “прозой” жизни, будничным бытописанием, составляющим основное содержание “Графа Нулина”, уже и в этой поэме он, по существу, начинает говорить “прозаическим” языком:

В последних числах сентября (Презренной прозой говоря) В деревне скучно: грязь, ненастье, Осенний ветер, мелкий снег Да вой волков.

С особенной силой этот язык “прозы”, т. е. полного и верного воспроизведения действительности – без всякого отбора поэтических ее сторон и элементов, а наоборот, “со всеми ее житейскими дрязгами”,- сказался в той выразительнейшей картине, которую, отвлекшись от чтения нескончаемого “сентиментального романа” о чувствительной и чинной любви Армана и Элизы, Наталья Павловна наблюдает из окна своего барского дома:

Наталья Павловна сначала Меж тем печально, под окном, Его внимательно читала, Индейки с криком выступали Но скоро каК. то развлеклась Вослед за мокрым петухом; Перед окном возникшей дракой Три утки полоскались в луже; Козла с дворовою собакой Шла баба через грязный двор И ею тихо занялась. Белье повесить на забор; Кругом мальчишки хохотали. Погода становилась хуже.

Схватка между козлом и собакой, мокрый петух, утки, которые полощутся в луже, баба, которая идет через грязный двор: повесить на забор выстиранное ею белье,- нельзя резче подчеркнуть контраст между миром сентиментальных романов, в который по пансионской привычке погружена героиня, и окружающей ее реальной обстановкой. В то же время для изображаемого прозаического предмета Пушкин находит и точно ему соответствующий вполне прозаический стиль. В приведенном описании, как и в предшествующей цитате, нет ни одной метафоры, перифразы, ни одного украшающего эпитета; все оно носит предельно простой и точный, почти сухо-протокольный характер (не утки вообще, а именно “три утки” деталь, которая усугубляет уныло прозаический колорит нарисованного усадебного пейзажа). Неудивительно, что подобные картины вызвали крайнее возмущение того самого “Вестника Европы”, в котором поэма “Руслан и Людмила” сравнивалась, как мы знаем, с мужиком в Благородном собрании и который резко напал на одну из крыловских басен, поучая баснописца, что “пиит” должен “искать образцов своих в изящной природе”.

Столь же резко выступивший в нем против пушкинского “Графа Нулина” Н. И. Надеждин возмущался именно тем, что “природа” “здесь изображена во всей наготе своей”. Однако в этом-то и заключалась величайшая новаторская “дерзость” поэмы Пушкина, которая предваряет творчество Н. В. Гоголя – автора “Миргорода” и “Мертвых душ” – и его последователей, писателей “натуральной школы”.