Ответы на вопросы – Мандельштам

Какие известны прозаические произведения О. Мандель­штама?

“Мандельштам писал не рассказы, повести, очерки или рома­ны, а прозу или стихи. Других определений он не употреблял”, – писала его вдова Н.Я. Мандельштам в своей “Второй книге” вос­поминаний. “Проза, как и всегда, дополняет и проливает свет на стихи…

Работая над прозой, О.М. определял свое место в жиз­ни, утверждая позицию, находил то, на чем стоит…”.

Его автобиографическая проза: “Шум времени” и “Египетская марка” (1927-1928), “Четвертая проза”

(1929). По словам Н.Я. Мандельштама, “название это домашнее – она четвертая по счету, включая статьи, а цифра появилась по ассоциации с сосло­вием, о котором он думал, и с Римом – ведь наш-то Рим тоже был четвертым…”.

Именно эта проза расчистила путь стихам, опреде­лила место О.М. в действительности и вернула чувство правоты… Корни “Четвертой прозы” – биографические”.

Среди других прозаических вещей можно выделить лите­ратурно-критические работы и газетно-журнальные материалы.

Свое поэтическое творчество Мандельштам старался осмыс­лить уже в ранних критических работах.

Эти работы, на­писанные в 1915-1924 гг., позже были объединены в сборник “О поэзии”, вышедший в 1928 г.

В статье “Барсучья нора” (1922), посвященной А. Блоку, “певцу Незнакомки и русской культуры”, Мандельштам писал: “Век – барсучья нора, и человек своего века живет и движется в скупо отмеренном пространстве, лихорадочно стремится расши­рить свои владенья и больше всего дорожит выходами из подземной норы”. Статья “О природе слова” (1922) посвящена исследованию поэтического языка. Та же тема в “Заметках о поэзии”.

Статья “Девятнадцатый век” (1922) о традициях литературы, о развитии европейской культуры.

В статье “Выпад” (1924) Мандельштам дал свое понимание истории современной поэзии, когда литературный “…род распал­ся, и наступило царство личности, поэтической особи… а каждая особь стояла отдельно с обнаженной головой”.

В 1933 г. написано эссе “Разговор о Данте” – значительное литературоведческое исследование, многое разъясняющее и в твор­честве самого Мандельштама. В этом же году в журнале “Звезда” напечатаны очерки “Путешествие в Армению”.

Как вспоминала вдова поэта, “статейная проза всегда писа­лась по заказу – для журнала или газеты – в несколько часов… Очерковая проза началась в Харькове в 1922 г.”.

В конце 20-х гг. Мандельштам как журналист сотрудничает с газетой “Московский комсомолец” (1929-1930), печатает очерки в журнале “Огонек” (“Меньшевики в Грузии”, “Первая междуна­родная крестьянская конференция” и др.).

В 30-е гг., во время пребывания в Воронеже, Мандельштам иногда получал заказы на местном радио, писал очерки, готовил передачи (например, радиопередача “Юность Гете”).

Какие реминисценции из русской литературы XIX века в лирике О. Мандельштама вам известны?

В статье “Барсучья нора” Мандельштам писал: “Установление литературного генезиса поэта, его литературных источников, его родства и происхождения сразу выводит нас на твердую почву”. Выявление “литературных источников” важно и для изучения поэзии самого Мандельштама, так как в его творчестве продол­жаются традиции мировой литературы, в особенности русской поэзии XIX в. “Современная русская поэзия… была предсказана всем поэтическим прошлым нашей страны…”, – писал поэт.

Для раскрытия всей глубины смысла стихов Мандельштама необходимо узнавать цитаты, понимаемые как “любой элемент чу­жого текста, включенный в авторский (“свой”) текст”. При этом необходимо, чтобы читатель узнал привлеченный “фрагмент не­зависимо от степени точности его воспроизведения как чужой. Только в этом случае у него возникнут ассоциации, которые и обогатят авторский текст смыслами текста-источника”. В статье “Разговор о Данте” Мандельштам писал об этом: “Цитата не есть выписка.

Цитата есть цикада. Неумолкаемость ей свойственна”. Пушкинские точные цитаты, реминисценции (небуквальное, приблизительное воспроизведение чужих структур, слов, напо­минающих о других произведениях) часто встречаются в стихах Мандельштама.

В “Петербургских строфах” (1913) сталкивают­ся в одном стихотворении два пушкинских персонажа: Онегин (“Тяжка обуза северного сноба – Онегина старинная тоска…”) и бедный Евгений из “Медного всадника” (“…Самолюбивый, скромный пешеход, – Чудак Евгений – бедности стыдится, Бензин вдыхает и судьбу клянет!”). О поэме “Медный всадник” напоминают строки стихотворения “Дев полуночных отвага…” (1913) (“Если явь – Петра творенье, Медный всадник и гра­нит?”). В стихотворении “С веселым ржанием пасутся табуны…” (1915) прямая цитата из пушкинского стихотворения “На холмах Грузии”: “…печаль моя светла…”.

Как пишет исследователь, “пушкинские образы Мандельштам “проигрывает” заново, по-своему, и главное у него – историческая перспектива: противостоящий самодержавной государственности Евгений “бензин вдыхает”, т.е. живет в современности. Он фатально вдвинут в историческую перспективу, из которой не вырваться и где он обречен”.

Заглавие первого сборника стихов Мандельштама связано со стихотворением Ф.И. Тютчева “С горы, скатившись, камень лег в долине…”. На это есть указание самого Мандельштама: в статье “Утро акмеизма” он писал, что “поднимает тютчевский камень” и кладет его в основу своего здания: “…камень Тютчева, что, “с горы скатившись, лег в долине, сорвавшись сам собой иль был низвер­гнут мыслящей рукой”, – есть слово”.

К тютчевской поэзии отсылает и название стихотворения Мандельштама “Silentium” (1910). В стихотворении “Слух чут­кий парус напрягает…” (1910) строки “И призрачна моя свобода”, “Твой мир, болезненный и странный” – перефразированные тют­чевские “Лишь в нашей призрачной свободе…” (стих. “Певучесть есть в морских волнах…”) и “Твой день – болезненный и страст­ный” (стих. “О вещая душа моя!..”).

В мандельштамовской “Оде Бетховену” в строке “Полнеба охватил костер” есть реминисценция из стихотворения Тютчева “Последняя любовь”: “Полнеба обхватила тень…”.

В стихах 1924 г. “Концерт на вокзале” строка “И ни одна звезда не говорит…” напоминает о стихотворении Лермонтова “Выхожу один я на дорогу…” (“…Ночь тиха. Пустыня внемлет Богу. И звезда с звездою говорит”).

Мандельштам, по воспоминаниям его жены, очень высо­ко ценил фольклор – русские каторжные песни, в частности; с 30-х гг. вплотную занялся древнерусской литературой. Поэты

XVIII-XIX вв. – Державин, Батюшков, Языков, Веневитинов, Лермонтов, Фет, Пушкин и Тютчев – не раз упоминаются в его стихах.

Для Мандельштама характерно обращение к мировой художественной культуре. Приведите соответствующие при­меры, назовите известные вам стихотворения, подтверждаю­щие это положение.

На вопрос, что такое акмеизм, О. Мандельштам ответил: “Тоска по мировой культуре”. Это было в тридцатых годах. Позже он написал: “…И ясная тоска меня не отпускает От мо­лодых еще воронежских холмов К всечеловеческим, яснеющим в Тоскане…”.

В этих стихах, быть может, яснее, чем где-либо, определено его отношение к Италии, Средиземноморью.

В юности Мандельштам, находясь в Сорбонне и Гейдель­берге (1908-1910), выучил французский и немецкий языки, по­сетил дважды Италию, позже занимался итальянским языком. С 1911 г., когда он поступил на романо-германское отделение исто­рико-филологического факультета Петербургского университета, изучал мировую литературу.

В книге “Тристии” основной литературный источник – по­эзия античного мира, “ионийский мед”, в этом смысле стихо­творения цикла называют “классицистическими”, т.е. ориентиро­ванными на классическую поэзию античности. Название взято из Овидия (“Скорбные элегии”). Для стихотворений Мандельштама цикла “Тристии” характерны подчеркнуто архаизированная, возвышенная лексика, понятия, связанные с античностью; особый размер (гекзаметр); отсылка к древним легендам и мифам (Геракл, Персефона, Психея). Соответственно и литературные реминисцен­ции связаны с поэмами Гомера (Елена, Приам, Пенелопа), а также поэта французского классицизма XVII в. Расина (“Федра”),