ОТРАЖЕНИЕ КОЛЛЕКТИВИЗАЦИИ М. ШОЛОХОВЫМ В РОМАНЕ “ПОДНЯТАЯ ЦЕЛИНА”

Вряд ли в то время могло быть написано
и напечатано такое произведение, как “Под-
нятая целина” М. Шолохова, рисующее про-
исходящее так неоднозначно, если бы не имя
писателя, не подверженное критике и не вы-
зывающее сомнений.
Коллективизация начинается в хуторе
Гремячий Лог не столько потому, что для это-
го созданы хоть какие-нибудь условия в “дан-
ном месте в данное время”, сколько от рево-
люционного романтически-героического поры-
ва уполномоченного Давыдова. А он по сути
прислан из города,

от станка, незнаком с ме-
стными условиями, чужак, не знающий, а зна-
чит, не жалеющий людей, с которыми ему
пришлось работать.
Романтически-героический порыв этот
спровоцирован распоряжением “с самого вер-
ха” о стопроцентной коллективизации и лик-
видации кулачества как класса.
Надо заметить, что Давыдов приезжает в
хутор не один. Вместе с ним, хотя и тайно от
него, приезжает туда, есаул Половцев, и –
тоже в связи с постановлением о сплошной
коллективизации. Есаул понимает, что если
у мужика, у казака всерьез начнут отнимать
нажитое им своим горбом добро, то не выне-
сет этого хозяйская душа, пойдет казак на
все, чтобы отстоять то, что имеет, в чем вся
жизнь его заключается, и поднять его на вос-
стание будет легче всего.
Итак, в хутор одновременно прибывают
чужие деревне люди, чтобы вмешаться в ее
жизнь, мало об этой жизни зная, мало ценя
и мало уважая ее законы. Характерно, что
бумага, которую должен подписать вступив-
ший в “Союз освобождения родного Дона”
Яков Лукич, очень похожа на заявление о
вступлении в колхоз: “Обязуюсь беспреко-
словно слушаться своих начальников и ко-
мандиров. Обязуюсь все свое достояние при-
вести на алтарь православного отечества.
В чем и подписуюсь”.
Попытка собрать людей в колхоз и в Со-
юз освобождения взаимно друг друга ис-
ключают, взаимно выявляют беспочвен-
ность и волюнтаризм и того, и другого пред-
приятия.
Колхоз начинает организовываться зи-
мой, когда нет ни подготовленных помеще-
ний для содержания больших групп скота
и птицы, ни достаточного количества кормов.
Животные и птица мерзнут и голодают, а
люди, даже убежденные, своим умом дошед-
шие до пользы обобществления, как, напри-
мер, Кондрат Майданников, сердцем тоскуют
по своей животине, и тошно, и горько им на
опустелом базу.
Люди, зачисленные в разряд кулаков,
практически перестают считаться людьми.
Они становятся врагами. А врага, естествен-
но, не жалко, и ребенка его не жалко, и се-
мьи его не жалко. Макар Нагульнов пламен-
но заявляет, что готов детишек, баб и стари-
ков пострелять для блага революции.
Как мы теперь знаем, судьба, уготовлен-
ная раскулаченным и сосланным, была го-
раздо страшнее немедленной смерти от пули.
Но Шолохов умеет показать в самом накале
классовой борьбы возможность иного, не кро-
вопролитного разрешения.
Автор романа довольно правдиво рисует
настроение большинства хуторян, которые
собрались на сход обсуждать вопрос вступ-
ления в колхоз. Русские крестьяне, которые
только-только получили землю, о колхозах
рассуждали примерно так: “Сначала дали
землю, теперь отбирают!” И болела у них
душа.
Казаки же, которые владели землей все-
гда, испокон веков, тем более не желали
объединяться. Они к тому же справедливо
подозревали, что колхозы окажутся граби-
тельскими заведениями! И поэтому на со-
брании в Гремячем Логу многие были со-
гласны с Николаем Люшней, который здра-
во рассуждал, что “колхоз – дело это
добровольное, хочешь – иди, а хочешь – со
стороны гляди!”
Так вот он и хочет со стороны глядеть.
Но добровольности как раз-то Советская
власть и не терпела. Уже все было решено
за крестьян и казаков в Москве, не верящей
слезам и крови, за кремлевскими стенами,
сколько хозяев и в какой срок вступит в
колхозы.
Самое страшное, что последовало за
этим, – раскулачивание.
Раскулачивание называлось тогда “адми-
нистративной мерой”. Ее применяли к тем,
кого считали врагами, хотя бы ничего проти-
возаконного человек и не сделал. Поэтому-то
так униженно просят прощения казаки и
бабы после “бабьего бунта”. Не потому, что
считают себя неправыми: они хотели взять
зерно, которое им принадлежало и без ко-
торого они обречены были на голод. А пото-
му, что боятся, что их объявят “врагами”
и сошлют. И не пустыми словами, а страш-
ной угрозой звучит давыдовское: “Больше-
вики не мстят, а беспощадно карают только
врагов…”
И многое значит его обещание не считать
участников “бабьего бунта” “врагами” и не
применять к ним “административных мер”.
А кроме раскулачивания есть еще и дру-
гие меры, которыми власти “убеждают” ка-
заков в том, что колхоза им не миновать: ли-
шение гражданских и избирательских прав,
после чего человека в любой момент мог-
ли арестовать; объявление бедных крестьян
“подкулачниками”, если у них просыпались
совесть и жалость. Объявление “социально
опасным” и, наконец, наган и холодная ком-
ната. И идут, помимо воли, казаки, “слезой и
кровью” разрывая “пуповину, соединявшую…
с собственностью, с быками, с родным паем
земли”.
Среди колхозников вынужден прятаться
и крепкий хозяин Яков Лукич Островнов, ко-
торый успел замаскироваться, чтобы не по-
пасть под раскулачивание. Яков Лукич всю
жизнь работал, горб наживал. А теперь все
под корень! Да, ужасная пора, когда трудо-
любивый и удачливый человек вынужден
прятаться.
За короткое время, что описано в романе
“Поднятая целина”, читатель наглядно ви-
дит плоды “великого перелома”. В хуторе
не остается зажиточных хозяев, хлеб для
хлебозаготовок выбивают силой, крестьян,
захотевших согласно лживой сталинской
статье “Головокружение от успехов” выйти
из колхоза, лишают семенного хлеба; перед
вступлением в колхоз порезано множество
скота.
А впереди у страны страшный голод, ре-
прессии и война…
Оправдывая жестокости и беззакония,
Шолохов пытается изобразить дело так, буд-
то на Дону готовится антисоветское восста-
ние. Сегодня уже известно, что большинство
из тех контрреволюционных организаций, ко-
торые так успешно “раскрывало” ГПУ и НКВД,
были попросту выдуманы. Скорее всего, не су-
ществовал и описанный в романе “Союз осво-
бождения Дона”, потому что большинство
активных борцов с новой властью или уеха-
ли, или были уничтожены.
Но даже если такой союз и существовал,
он не мог серьезно угрожать большевистской
власти. “Поднятая целина” невольно разоб-
лачает и другой обман Сталина, что раскула-
чивание – это мера, принятая как защита
против террора кулаков, которые всячески
вредят колхозам. Нет, ничем русский народ
не заслужил уничтожения миллионов са-
мых работящих своих хозяев. А если и бы-
ли где-то случаи сопротивления, то это бы-
ла месть отдельных людей, доведенных до
отчаяния ограблением и насилием над ними
и близкими.
Читая роман, переживаешь, что так страш-
но изломаны и исковерканы оказались судьбы,
души и нравы казаков. И невольно думаешь
о том, до какого унижения Россию довела ее
колхозная система, что она вынуждена про-
сить помощи у других стран.
Даже там, где писатель пытается оправ-
дать коммунистов, правда жизни, описанная
мастером, доказывает обратное. В том и сила
большого таланта, что она не подчиняется
компромиссным устремлениям автора.
Правда художника оказывается более
убедительной, чем желание автора подогнать
идеологическую основу под собственное про-
изведение.