“Отцы и учители…”

Когда Алеша в романе “Братья Карамазовы” (в книге “Русский инок”) обращается к старцу Зосиме со словами “отец и учитель” (14, 258), в сознании всякого, внимательно читавшего Евангелие, должен возникнуть один из самых острых и парадоксальных евангельских текстов, который Достоевский, конечно, не мог пропустить без внимания и отклика: “А вы не называйтесь учителями, ибо один у вас Учитель – Христос, все же вы – братья; и отцом себе не называйте никого на земле, ибо один у вас Отец, Который на небесах; и не называйтесь наставниками,

ибо один у вас Наставник – Христос” (Мф. 23, 8-10).

Поскольку к этому моменту текста уже достаточно выяснилось, что Зосима, в сущности, заслонил Алеше Христа (Алеша говорит Лизе Хохлаковой о том, что “в Бога-то вот, может быть, и не верует”, и – сразу после того – что теперь его “друг уходит, Первый в мире человек, землю покидает”; 14, 201), то данная фоновая цитата работает в том же направлении, подготавливая и объясняя Алешин бунт. Но это отнюдь не решение в романе проблемы одного из самых преткновенных евангельских текстов – это лишь постановка ее.

Потому что, в сущности, весь Роман посвящен

вопросу, кого и когда можно и нужно назвать отцом – вплоть до либерального и новаторского предложения Фетюковича – не называть отцом отца, пока тот не докажет сыну, что достоин так именоваться. Однако Достоевский даст и решение – причем даст его уже в следующем абзаце. Но прежде чем перейти к решению Достоевского, посмотрим, какие комментарии на этот текст предлагает христианская культура, в видимом противоречии с цитируемым местом Евангелия узаконившая обращение к священнику – “отец”.

Феофилакт, архиепископ Болгарский, в “Благовестнике” так комментирует Мф. 23, 8-10: “Христос не запрещает называться учителями, но запрещает страстно желать этого названия, всеми силами стараться о приобретении его, ибо учительское достоинство в собственном смысле принадлежит одному Богу”