Определение понятия “Характер”

ХАРАКТЕР по-гречески – отпечаток, признак, отличительная черта. В литературе характер есть определенность образа: социальная, историческая, национальная, бытовая, психологическая и т. д. Если тип – это проявление общего в индивидуальном, то характер – индивидуальное прежде всего.
Характерным бывает пейзаж, поступок, образ мыслей. Ho в основном говорят о характере персонажа. Это его сущностное содержание, относящееся в произведении к области темы, в то время как действует персонаж в сюжете. Характер есть некий комплекс выделенных

черт, отличающий данный персонаж от других, а иногда и одна преобладающая черта. “Лица, созданные Шекспиром, – писал А. С. Пушкин в заметках 30-х гг. “Table-talk”, – не суть, как у Мольера, типы такой-то страсти такого-то порока, но существа живые, исполненные многих страстей, многих пороков; обстоятельства развивают перед зрителем их разнообразные и многосторонние характеры.

У Мольера скупой скуп – и только; у Шекспира Шейлок скуп, сметлив, мстителен, чадолюбив, остроумен”. Рационалистическая ограниченность художественных характеров классицизма была исторически оправданной как реакция на характеры

эпохи Возрождения, представлявшие собой зачастую довольно сомнительное единство, но для Пушкина были уже важнее свобода и разнообразие в творчестве, хотя сходство новых, реалистических характеров с шекспировскими – больше внешнее, чем глубинное. Односторонние же характеры, подчас резко шаржированные, удобны для сатиры как в XIX в. (Салтыков-Щедрин), так и в XX в. (В.

В. Маяковский).
Характер есть у каждого человека, но не все характеры ярки и выразительны. “Бесхарактерный” человек – либо лишенный силы воли (“А у меня… кажется, нет характера…” – сбивчиво говорит Барон в драме М. Горького “На дне”. “Заведи. Вещь – полезная…” – замечает Сатин, лишний раз демонстрируя противоречие между своими словами и поведением), либо вообще невыразительный, бледный, нецельный, неопределенный, “никакой”. Когда говорят, что актер играет “характерные роли”, значит – людей запоминающихся, неординарных. В литературе не все персонажи имеют характеры.

Есть персонажи проходные или функциональные, например, важные лишь для развития сюжета, для создания определенной ситуации: в главе “Поединок” книги А. Т. Твардовского “Василий Теркин” немец, противник Василия, определенно очень силен, но стоек ли он по характеру, как Теркин, таи долго держится только благодаря физической силе, мы сказать не можем, здесь это для автора неважно.
Художественный характер представляет собой большее или меньшее единство, развивается на протяжении произведения или нет. Герои эпохи Возрождения не столько развивались, сколько обнаруживали, нередко внезапно, все новые черты своих характеров: тогда верили в универсальные возможности человеческой природы. Фразу Пушкина насчет обстоятельств, которые “развивают” характеры героев Шекспира, надо понимать в смысле “развертывают”, “обнаруживают”, а не “изменяют”.

Поэтому неизменность классицистических характеров была призвана упорядочить представление о человеке, сделать его образ не менее, а более правдоподобным. “Герою своему искусно сохраните / Черты характера среди любых событий”, – требовал автор “Поэтического искусства” (1674) Никола Буало.
Романтизм принес в искусство самоценную личность, характеры яркие, часто противоречивые в своем внутреннем содержании, но цельные художественно. Развитие им, как правило, несвойственно. “Я знал одной лишь думы власть – / Одну – но пламенную страсть…” – говорит лермонтовский мцыри. Ho это не значит, что его характер однозначен.

Он и потенциальный воин, и человек, чувствующий красоту природы, и послушник, не смеющий подойти к девушке, и оратор, который ценит возможность наконец-то высказаться (благодарен монаху: “Все лучше перед кем-нибудь / Словами облегчить мне грудь”) больше, чем жизнь в монастыре (“Старик! я слышал много раз, / Что ты меня от смерти спас – / Зачем?..”), и т. д. Романтические характеры при всей их гиперболизации прямо подготавливали характеры реалистические.
Реализм признает характеры сложными единствами, способными или не способными к развитию в зависимости от того, каково их ценностное, моральное содержание, и от обстоятельств, на них активно, воздействующих, их формирующих. В раннем реализме это обстоятельства еще очень обобщенные: противостояние Чацкого и фамусовского общества подано главный образом как вариант столкновения “века нынешнего” и “века минувшего”, Евгений Онегин – вообще человек своего времени, для которого характерна “русская хандра”, а его воспитание, как и воспитание Петруши Гринева, практически не соотносится с тем, что становится известно о герое в дальнейшем. Ho сложные разносторонние характеры – факт уже в “Горе от ума”. Хотя главный положительный герой Грибоедова противопоставлен всем остальным, последние обычно не являются сугубо отрицательными типами.

Ретроград Фамусов – любящий отец, радушный хозяин, неплохо разбирающийся в людях (неожиданное сближение: для него Молчалин “деловой” и Чацкий “захоти: так был бы деловой”), увлечение всем иностранным критикующий не хуже своего антипода; солдафон Скалозуб – храбрый офицер, прямой человек, ничуть не заискивающий перед Фамусовым; якобы не имеющий своего мнения Репетилов не хочет верить всеобщему убеждению в сумасшествии Чацкого наряду с Горичем, покорным своей жене во всем, но не в этом, и т. д. С первой строфы “Евгения Онегина”, с внутреннего монолога еще даже не представленного читателю героя, мы сталкиваемся с далеко не простым характером человека, который готов во имя норм поведения лицемерить перед умирающим дядей, но отдает себе отчет в том, какое это “низкое коварство”.
Последующая реалистическая литература, особенно в лице Л. Н. Толстого и Ф. М. Достоевского, чрезвычайно усложнила характеры и их связи с обстоятельствами, отнюдь не сделав их размытыми. Так, Толстой именно свою любимую героиню Наташу Ростову заставил пройти через безумное, неодолимое физиологическое влечение к абсолютно пустому и бездушному красавцу Анатолю Курагину. В XX в. М. А. Шолохов и простого, ни в коей мере не рафинированного человека сумел показать в его глубине и сложности.

В этом ему наследовали В. П. Астафьев, В. М. Шукшин, В. Г. Распутин и др.
Именно в литературе XIX-XX вв. сложилось такое содержательно-формальное качество литературы, как психологизм. He всякое изображение психологии можно назвать психологизмом (и не всякое изображение истории – историзмом, не всякое изображение реальности – реализмом). Психологизмом логично считать лишь такое непосредственное изображение внутреннего мира человека, его мыслей, переживаний, ощущений, которое определяется закономерностями его характера как некой целостности, пусть изменчивой и противоречивой.
Тем не менее психологизм понимается в литературоведении по-разному. Есть мнение, что вся литература порождена “социальной психологией” и непсихологической литературы не бывает. По другому мнению, психологизм – это любое непосредственное изображение внутреннего мира человека, лирике присущее исконно, а в эпосе выработанное сентиментализмом.

Третья точка зрения: психологизм бывает и непрямым, о переживаниях героев можно догадываться по их поведению, речам, выражению лица и т. д. (И. С. Тургенев был принципиальным сторонником именно такого показа психологии). Величайшим психологом считается Шекспир. Ho в драме вообще вся психология передается через речи героев, а поскольку у авторов эпохи Возрождения нет достаточного единства характеров, которое бы определяло своеобразие психологии только данного персонажа, то свои собственные излюбленные мысли, остроты, привычные восклицания и т. д. Шекспир может вложить в уста почти любого персонажа, и почти с любым могут происходить внезапные, иногда лишь внешне и слабо мотивированные перемены.

Все они могут быть глубокомысленны и остроумны, так как автор глубокомыслен и остроумен. Аналогично в балете все должны хорошо танцевать, в опере – все хорошо петь: таков закон данного вида искусства. Психология героев Шекспира действительно весьма богата, но это не тот психологизм, вершинами которого стали произведения Л. Н. Толстого и Ф. М. Достоевского.

Их персонажи тоже могут меняться в своем поведении и настроении, как Наташа Ростова во время отъезда из Москвы перед вступлением в нее французов, но подобная перемена возможна только с ней, а не с “пустоцветом” Соней, тем более с Элен и другими внутренне застывшими людьми.
Н. Г. Чернышевский в статье-рецензии о ранних произведениях графа Л. Н. Толстого (1856) писал: “Психологический анализ может принимать различные направления: одного поэта занимают всего более очертания характеров; другого – влияние общественных отношений и житейских столкновений на характеры; третьего – связь чувств с действиями; четвертого – анализ страстей; графа Толстого всего более – сам психический процесс, его формы, его законы, диалектика души, чтобы выразиться определительным термином”. К психологизму как таковому безусловно относятся лишь пятая и отчасти третья разновидности психологического анализа.