“Она не ведает обмана и верит избранной мечте” (образ Татьяны в романе А. С. Пушкина ” Евгений Онегин.)

Образ Татьяны Лариной – один из самых известных и неординарных женских образов в русской литературе. Знакомя читателя с Татьяной, Автор (я пишу слово “Автор” с большой буквы, поскольку в романе это – полноправное действующее лицо) спешит подчеркнуть, что “впервые именем таким” освящены страницы русского романа. И действительно, до выхода в свет романа “Евгений Онегин” ни в одном произведении это имя еще не встречалось.

Стоит ли говорить, насколько оно стало знаменитым после появления романа! Татьяны стали появляться

и в литературных произведениях, и в жизни (об этом можно судить по воспоминаниям современников Пушкина, которые отмечали необыкновенную популярность этого имени). Интересно, что у Татьяны Лариной нет прототипа: ее образ является вершиной гениального и вдохновенного вымысла художника.
Татьяна Ларина – любимая героиня А. С. Пушкина (“я так люблю Татьяну милую мою”). Она становится и нашей любимой героиней, едва лишь мы знакомимся с ней. Татьяна поражает нас своей неординарностью, непохожестью
на кого. Она резко отличается от своей веселой и беспечной сестры. Недаром Онегин говорит Ленскому, что, будь он поэтом, выбрал бы именно Татьяну. Жаль, что Онегин не поэт: может быть, тогда задумчивой, молчаливой и романтичной девушке удалось бы завоевать его сердце.

Однако Татьяна ему не близка. Он – столичный dandy, она – полудеревенская барышня, воспитанная в патриархальных русских традициях; он томится “душевной пустотой”, ее отличают “плоды сердечной полноты”; он – умеренный читатель “модных книг”, она – читательница по призванию (романы “ей заменяли все”). Таким образом, внутренний мир Татьяны, ее представления о жизни сформированы как патриархальными традициями, так и сюжетами чуть старомодных, “добайроновских”, преимущественно французских, но и переводных английских романов. В тот миг, когда Онегин появляется на ее жизненном горизонте, Татьяна ждет возвышенной любви и готова влюбиться в кого угодно, лишь бы он походил на романического героя:
Давно ее воображенье,
Сгорая негой и тоской,
Алкало пищи роковой;
Давно сердечное томленье
Теснило ей младую грудь;
Душа ждала… кого-нибудь…
Она смотрит на Онегина сквозь литературную призму, поочередно примеряя на него разнообразные романные одежды и соответственно пытаясь “просчитать” дальнейшее развитие собственного сюжета, своей жизни. Она и себя видит то Клариссой, то Юлией, то Дельфиной – “героиней своих возлюбленных творцов”.
Татьяна – первая героиня в русской литературе, отважившаяся признаться молодому человеку в любви. В этом поступке сполна проявились ее самобытность и естественность: в то время не посчитаться с предрассудками – это что-нибудь да значило! Если же опять обратиться к воспоминаниям современников Пушкина, то можно прочитать о том, что многие девушки, потрясенные ее смелостью, ринулись строчить письма своим возлюбленным. Однако в русской литературе XIX века Татьяна осталась единственной героиней, способной на такой поступок.

В. Г. Белинский определял Татьяну как “колоссальное исключение” в пошлом мире; как женщину, способную разорвать с предрассудками – и в этом превосходящую Онегина, который полностью зависит от среды.
На протяжении сюжетного действия Татьяна полностью меняется внешне, сохраняя при этом все лучшие внутренние качества. В восьмой главе Онегин (и мы вместе с ним) встречает не уездную барышню, а блестящую столичную даму:
Она была нетороплива,
Не холодна, не говорлива,
Без взора наглого для всех,
Без притязаний на успех,
Без этих маленьких ужимок,
Без подражательных затей…
Все тихо, просто было в ней.
Теперь ее трудно не заметить, и Онегин, пренебрегший в свое время “девочкой несмелой, влюбленной, бедной и простой”, не знает, как привлечь к себе ее внимание. Все его мысли заняты “равнодушною княгиней”, “неприступною богиней роскошной царственной Невы”. Однако есть в романе герой, который, в отличие от Онегина, любил Татьяну всегда, – это Автор.

Все неизрасходованные запасы авторской нежности, сердечности и сочувственной, хотя и слегка насмешливой, интонации, которые по замыслу первой главы предназначались Онегину, достаются именно Татьяне. Из “девочки милой”, простодушие которой призвано оттенить цинизм главного героя, она шаг за шагом превращается в “милый идеал” Автора. Не в тот “модный идеал”, о котором в ночь перед Дуэлью пишет свои последние стихи Ленский, а в тот жизненный, национально-культурный и даже бытовой идеал, о котором сам Автор полушутя рассуждает в “Отрывках из Путешествия Онегина””:
Мой теперь – хозяйка,
Мои желания – покой…
Татьяна отказывает Онегину, и мы, где-то в глубине души наслаждаясь ее победой, все-таки страдаем за нее: ведь она по-прежнему его любит. Кто-то осудит ее за этот отказ от любви в пользу патриархальной верности, но нужно понимать: Татьяна не была бы Татьяной, если бы поступила иначе. Цельность ее натуры никуда не исчезла: в глуши ли, в столице ли героиня все также “не ведает обмана”.

Именно за это качество мы любим и уважаем ее.
В “Пушкинской речи” Ф. М. Достоевского Татьяна Ларина предстает олицетворением русского соборно-православного духа, тем идеальным сочетанием нравственной силы и христианского смирения, которое Россия может предложить всему миру.